– Предположил, – вытираю глаза, – Ты забавная, малышка, так откровенно меня ненавидишь!

– Я не малышка! Мне двадцать шесть, у меня есть имя, степень и должность. Так что попрошу тебя, – строго отвечает она, берет кружку и начинает пить чай, рука тянется к коробке конфет, я подталкиваю её к ней.

– Просить и умолять ты меня будешь в постели. А о твоих достижениях я уже тоже в курсе. По сравнению со мной ты в любом случае молодая, – я вижу, что она очень заинтересована в моем возрасте, но врубаю режим ожидания, когда она спросит. Но девушка слишком упряма, – Мне тридцать лет, и естественно буду называть тебя так, как захочу.

– Никогда бы не подумала, у тебя есть источник вечной молодости? – конфеты видимо пришлись ей по вкусу, я встаю и иду к холодильнику. Достаю снова еду и ставлю в микроволновую печь.

– Это освобождение от ошибок прошлого, секрета нет, – я имею в виду героин, с которого я слез, и выпивка с сигаретами. Снова ставлю перед ней уже новую тарелку с едой, наклоняюсь близко к её лицу. – Если ты снова проигнорируешь мой жест доброты, тарелка окажется у тебя за шиворотом. Я сейчас приду, закончи до этого времени.

Отхожу от неё и иду к выходу из кухни. Девушка, не раздумывая, накидывается на еду. Сомневаюсь, что таким образом на неё подействовала угроза, просто она голодная. От моей спокойной походки не остаётся и следа, когда я проношусь по лестнице наверх, в свою спальню. Прислушиваюсь, спит ли ребёнок в соседней комнате и не напугал ли я его своим громким поведением. Открываю дверь, быстро забираю папку с документами и иду назад. Вся эта поспешность оттого, что я не уверен, станет ли она ждать меня. Эта девушка способна сбежать от меня в два счета, тем более двери все ещё не на сигнализации.

Я чувствую себя каким-то придурком раненым в голову, отец попросил меня работать над собой, развивать в себе другие качества для собственного комфорта. Для этого я обязан быть с ней милым, ведь в первую очередь это мне надо, чтобы она осталась, но умею ли я? Она может взбесить кого угодно, и первое что хочешь сделать с ней – придушить. Притормаживаю, чтобы не выглядеть запыхавшимся. Это чёртово лёгкое, немного больше лишних движений, и я чувствую себя неполноценным из-за недостатка кислорода.

Захожу в кухню, Эмерсон стоит напротив раковины и моет посуду.

– Это не обязательно, садись, – грубо говорю ей.

– Ты явно не занимаешься этим, – хамит она тут же в ответ, – А должен. Или кроме как насильно запихивать девушек в машину, причём дважды, ты на большее не способен?

Я останавливаюсь как вкопанный, пигалица проходит мимо в миллиметре, при этом намеренно задевает меня. Я тут же хватаю её за руку, резко разворачиваю к себе лицом и притягиваю к груди.

– Насилие? Напомни-ка мне, Эмерсон, когда это я тебя насиловал? Или же ты все-таки этого не хотела, а я такой идиот – не понял. Меня подводит память, или это я протянул тебе презерватив, – наклоняюсь так, чтобы мои губы были напротив её.

– Слушай, а ты меня поцеловать в щёчку, наверное, хотел и именно для этого задрал платье выше головы? – удивительно наглости ей не занимать.

– А видимо именно поэтому ты так усиленно сопротивлялась?

– Да что ты прицепился ко мне с этим презервативом? Я не шлюха, на то были причины, – она задирает голову, нагло смотрит мне в глаза, я тут же беру её за подбородок, лицо девушки искажается гримасой боли.

– В тот момент ты выглядела именно так, – отвечаю ей, она отворачивается, я прикасаюсь губами к мочке её уха, нежные локоны волос шевелятся от моего дыхания. – Когда же я запихивал тебя в машину? Мне показалось, что оба раза я сначала просил тебя.

Её дыхание учащается, в глаза бросается небольшой разрез на её футболке, кожа покрывается мурашками. Я ослабляю хватку на теле Эмерсон, теперь уже не удерживаю.

– Сегодня ты кинул меня на сидение, как животное, – тихо говорит она.

– Животное? И тебе понравилось? Поэтому боишься оставаться со мной в одном доме, трусишка? – языком провожу по краю её ушка, она отшатывается, как ошпаренная.

Смеряю девушку взглядом, опускаю руку к своим штанам и на её глазах поправляю вставший член. На моих губах поселилась нахальная улыбка, когда она внезапно начинает краснеть, глаза ярко сверкают вызовом, и если честно мне уже глубоко по х*й, шлюха она или святоша, я её буду трахать и очень часто.

– Давай документы, – цедит она через зубы. – Все подпишу, я не трусиха и не шлюха. Какой-то сраный водитель, протирающий свою задницу об чужую собственность, возомнил себя королём. Не обломится, – подталкиваю по столу папку, следом ручку, пододвигаю стул ближе, зажимаю её ноги между своими и удерживаю.

– Я не могу сосредоточиться, когда твои ноги мешают моим коленям, – злобный взгляд и плотно сжатый рот, я дарю снисходительную полуулыбку и указываю на документы.

Она трясёт головой, смотрит на меня, потом тянется к сумке, стоящей рядом со столом. И с этого момента я потерял свою голову, моё тело мгновенно откликнулось на это вид. Девушка собирает свои волосы в высокий хвост и надевает круглые очки, кровь, прилившая к моему члену с новой силой, осязаемо пульсирует, пока я не могу оторвать себя от созерцания Эмерсон. Она подпирает лицо кулачком, ручкой водит по пунктам, сосредоточенно читая, а я уже планирую, как разложу её на этом столе, в этих сексуальных очках и буду долбить, пока она не начнёт выкрикивать моё имя так, чтобы слышали на улице.

– Все что я должна делать – это присутствовать в этом доме и наблюдать за ребёнком? – она поднимает на меня свои огромные голубые глаза, густые длинные ресницы хлопают, она опускает голову, так и не поняв, что я сейчас пытаюсь сдержать себя. – Не смотри на меня так.

– Как? – я подвигаю её стул ближе к себе, руками удерживаю по обеим сторонам, когда она пытается встать. Обхватываю её бедра, и неожиданно перед моими глазами появляется нож для масла. Она молниеносно подносит металл к моему горлу и удерживает в этом положении.

– Это был последний раз, когда ты сделал мне больно. Отодвинься от меня, – смотрю сначала на нож, который причинит мне меньше вреда, чем ей, но отдаю должное девушке.

– Покажи, где я сделал больно? – голос становится похож на хрустящее под ногами стекло, отодвигаюсь от неё, она вытягивает вперёд обе руки, указывает на краснеющие запястья, потом на бедра, за которые я её схватил, но за тканью не видно следов, и в довершение на подбородок.

– Завтра здесь будут синяки. Хоук, я серьёзно тебя предупреждаю, это последний раз, когда ты… – она замолкает, когда я делаю выпад и нежно целую её в подбородок, затем смотрю в её сумасшедшие глаза, делаю все то же самое с каждым запястьем.

– Здесь я тебе тоже сделал больно? – указываю на бёдра.

– А…аааа. Господи, просто не трогай меня. Я все подпишу, – она размашисто ставит подпись и соскакивает со стула так, что он едва не падает.

– Отлично, – все это не входило в мой план, но мне очень понравилось.