Это означало только одно: если ядерный удар последует с территории США, ответить на него Советский Союз вряд ли сможет. Возможно, именно поэтому генсек Никита Хрущев и принял решение разместить ядерные боеголовки на Кубе, поближе к границам США. Ведь, находясь на кубинской территории, они могли держать под прицелом не только Вашингтон, но и половину авиабаз стратегических ВВС США. Подлетное время ракет при этом составляло бы всего 15 минут.

Кроме того, СССР получал еще одно преимущество. Американские радары системы внутреннего предупреждения были направлены исключительно в сторону Советского Союза. Обнаружить запуски со стороны Кубы эта техника никогда не смогла бы, а значит, и не смогла бы нанести ответный удар.

Возможные результаты применения советского ядерного оружия были хорошо видны после испытаний в 1962 году на Тоцком полигоне. Конечно, взрыв происходил на территории России, но у специалистов не было сомнений: если бы эти ракеты с ядерными боеголовками стартовали с Кубы, то точно так же сработали бы и на территории Америки. В этом случае в зоне покрытия советских ракет погибли бы 80 миллионов человек.

Никита Сергеевич Хрущев – Первый секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета Министров СССР с 1958 по 1964 год

Была дана команда привести наши ракеты в повышенную боевую готовность. За этой командой обычно уже следует применение ядерного оружия, то есть война. Ракеты стояли на пусковых установках, но головные части – собственно ядерные – пристыкованы не были. Подлетное время американской техники, в том числе ракетной, до Кубы составляло определенное количество минут, и нам хватило бы времени пристыковать головные части и, в свою очередь, пустить ракеты.

Все ракеты были приведены в состояние готовности заранее. Первая ядерная ракета «Р-12» была полностью готова к бою 4 октября, а к 20 октября на установках находилось уже 20 ракет. Чтобы запустить их в направлении США, требовалось не больше 5 минут. Это почти в два раза меньше, чем время подлета самих американских ракет. Кроме того, на отведенных позициях уже стояли готовые мотострелковые полки. Три из них были усилены дивизионом тактических ракет «Луна» с ядерными боеголовками.

Свидетельствует Дмитрий Язов, в 1962 году командир мотострелковой дивизии: «Дисциплина была исключительно высокой, туда не брали новобранцев, только солдат второго и третьего года службы, обученных, закаленных, достаточно крепких воинов».

Перед походом на Кубу советские ядерные ракеты и личный состав сначала доставили в шесть разных портов СССР: от Североморска до Севастополя. Уже оттуда корабли двинулись разными маршрутами, чтобы не вызывать подозрений. Все должно было выглядеть вполне безобидно: торговые и пассажирские суда совершают обычные деловые рейсы. Но все понимали: главная опасность советские корабли может поджидать уже на подходе к Кубе, в Северном Атлантическом океане. И, если хотя бы часть секретной информации станет известна американцам, наши корабли встретят отпор.

Когда в зале Совета Безопасности постоянный представитель США при ООН Эдлай Стивенсон впервые начал на экране показывать фотографии аэрофотосъемки, было ясно с самого начала даже непосвященному и неподготовленному человеку: что-то тут не то, это не похоже ни на что, кроме как на строительство каких-то секретных сооружений. Когда Эдлай Стивенсон, обращаясь к Валериану Александровичу Зорину, сказал: «Объясните, пожалуйста, что это такое, что вы завозите на Кубу?» – Валериан Александрович не нашел ничего лучшего, как ответить: «Вы узнаете об этом в свое время». Он ответил так не потому, что играл в секретность. Дело в том, что никто в нашем правительстве и высоком руководстве не удосужился поставить в известность даже наших послов в Америке, Латинской Америке и в Европе о том, что происходит.

Информацию о передвижении кораблей, а главное, их конечный пункт назначения следовало до последнего держать в строжайшей тайне, тем более после клятвенных уверений Хрущева, которые он активно озвучивал на весь мир. В 1960 году на сессии Генеральной Ассамблеи ООН Никита Хрущев заявляет: «Суть наших предложений состоит в том, чтобы в течение четырех лет все государства осуществили бы полное разоружение и не имели больше средств ведения войны. Давайте полностью разоружаться. И это будут приветствовать все народы на земле».

Подобные призывы можно было назвать «визитной карточкой» советского лидера. Казалось, что не поверить ему невозможно. Быть может, именно поэтому всего за несколько дней до начала Карибского кризиса, выступая перед Конгрессом, Кеннеди заявил: «На Кубе нет советских ракет».

Но уже четыре дня спустя в Гаване тайно разгрузили первую партию советских баллистических ракет средней дальности, которые тут же начали устанавливать на стартовые столы. А еще спустя 10 дней, 14 октября, американский самолет-разведчик U-2 сфотографировал готовые ядерные установки, которых не было на Кубе еще неделю назад.

25 октября на срочном заседании Совета Безопасности ООН президент США Джон Кеннеди на весь мир заявляет: СССР разместил на Кубе свои ядерные ракеты. И это – не шантаж и не ошибка, а самая настоящая подготовка к войне.

Вот что звучало с американской стороны в беседах, состоявшихся в Вашингтоне: «Отрицаете ли вы, посол Зорин, факт размещения ракет средней дальности на Кубе? Да или нет?» – задает вопрос американский представитель в ООН.

Представитель Советского Союза Валериан Зорин будет до последнего отпираться… потому, что даже он не знал о проведении секретной спецоперации «Анадырь».

Строгая секретность вокруг операции «Анадырь» сделала свое дело. В ее планы был посвящен лишь ограниченный круг, поэтому многие советские дипломаты действительно не знали подробностей. Призванные к ответу американским руководством и представителями ООН, они попросту не могли компетентно ответить на их вопросы.

Вспоминает Анатолий Добрынин, в 1962 году посол СССР в Вашингтоне: «Хрущев занимался, по существу, дезинформацией правительства США, используя и посла, который не знал об этих ракетах, и Зорина, который был представителем СССР в ООН.

Госдепартамент тогда был похож на встревоженный улей, послы, многих из которых я знал, ходят по коридорам, стучатся в кабинеты. Меня провели к руководству. Вместо обычного разговора на салонную тему и предложения выпить, был сухой и формальный разговор. Об этом свидетельствовало даже обращение «господин посол», хотя раньше меня называли по имени: «Господин посол, я вызвал вас по поручению президента. Через час он выступит по радио и телевидению с обращением к нации».

К этому времени у Кеннеди уже не оставалось сомнений, что ядерный арсенал, направленный в сторону США, вполне реален. Фотографии, сделанные с самолетов У-2, были лучшим тому подтверждением. На страничке личного дневника Кеннеди день 22 октября был расписан по минутам. Если присмотреться внимательно, не остается сомнений: президент искал какое-то важное решение, и никак не мог принять его. Кеннеди вывел слово «decision» – «решение». В свете тех событий очевидно, что президент решает: пускать в ход ракеты или искать какой-то другой выход. Но какой?