— О чем ты говоришь «съедают заживо»? Кто съедает?

— Темные твари, госпожа. Темные твари явились бы за моими детьми. Темные твари, крайне жестокие, приходящие в ночи.

— Так у тебя были видения, и из-за этого ты решила убить детей сама.

Это было утверждение, а не вопрос. Тем не менее женщина решила обратное и кивнула, желая угодить госпоже.

— Да. Я перерезала им горло. Они очень быстро истекли кровью и, лишившись чувств, мягко скользнули в объятия смерти. Им не пришлось страдать, как было уготовано судьбой.

— Мягко скользнули? — процедила Кэлен сквозь зубы, едва сдерживая ярость. — Ты пытаешься уверить меня, что они не страдали и не сопротивлялись?

Ричард не раз видел, как людям перерезают горло, и Кэлен тоже. Эта смерть не была быстрой и милосердной. Люди боролись за жизнь в ужасной предсмертной муке, прилагая невероятные усилия, пытаясь вдохнуть, задыхаясь и захлебываясь собственной кровью. Страшная, мучительная смерть.

Женщина чуть нахмурилась, словно стараясь припомнить.

— Да, похоже, немного страдали. Но недолго, госпожа. Все произошло очень быстро. Не так, как они мучились бы, если бы остались жить и темные существа в ночи пришли бы поедать их внутренности.

Когда глаза Кэлен гневно вспыхнули — в толпе зародился обеспокоенный шепот, — люди тут же замолкли.

— Вот что бывает, если вообразить, будто вам открыто будущее. — Она крепко сжала зубы, обводя яростным взглядом толпу. — Вот итог — оборванные жизни.

Кэлен посмотрела взгляд на женщину у своих ног.

— Ты собиралась использовать свой нож против меня, не так ли? Ты собиралась убить меня.

— Да, госпожа. — Из глаз вновь покатились слезы. — Поэтому я и должна была рассказать вам о том, что сделала.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне нужно было объяснить вам, почему я убила своих детей, чтобы вы поняли, почему я должна убить вас. Я страстно желаю избавить вас от этого, госпожа.

— Избавить меня? Избавить от чего?

— От той же ужасной участи, госпожа. — Слезы текли по ее щекам. — Прошу вас, госпожа. Я не вынесу, если вы умрете той чудовищной смертью, какую я видела. Я не вынесу мыслей о том, как, когда ваше тело станут терзать, вы будете кричать, но совершенно тщетно, поскольку никто не сможет помочь. Вот почему я должна убить вас — чтобы избавить от страшной участи, как я избавила своих детей.

Ричард ощутил слабость в коленях.

— И что же должно пожрать меня? Что ты видела?

— То же, что сожрало бы моих детей, госпожа. Темные твари. Темные твари преследуют вас, загоняя. Вам не сбежать от них.

Женщина просительно протянула руки.

— Можно мне взять свой нож? Пожалуйста! Я должна избавить вас! Прошу, госпожа, позвольте мне страдать от боли после вашего убийства, лишь бы избавить от боли и ужаса вас. Пожалуйста, госпожа, позвольте мне милосердно убить вас.

Кэлен бесстрастно смотрела на притязавшую убить ее женщину.

— Нет.

Женщина схватилась окровавленными руками за свою голубую одежду у груди. Ее дыхание пресеклось. Глаза широко раскрылись, лицо покраснело. Губы приобрели такой же голубой цвет, что и одежда. Не двинувшись с места, она рухнула замертво. Воздух с хрипом вышел из ее легких.

Кэлен подняла взгляд и обвела им свидетелей этой сцены — молчаливый упрек каждому, кто полагал, будто пророчество способно стать ему подспорьем.

Наконец ее зеленые глаза, на которых выступили слезы, обратились к Ричарду. У него защемило сердце.

Он обхватил рукой ее талию.

— Пойдем. Тебе нужно хоть немного отдохнуть.

Кэлен кивнула и легонько прижалась к нему в поисках утешения. Кара, Зедд, Натан и Бенджамин уже расположились рядом, готовые защищать ее. Морд-ситы и воины Первой когорты отгородили их от собравшейся толпы.

Кэлен сжала руку Кары.

— Прости. Я хотела, чтобы у тебя был прекрасный праздник.

— Он и был прекрасный, Мать-Исповедница. Женщина не преуспела в том, чтобы навредить тебе, ты жива и здорова, а несостоявшаяся убийца мертва. Чего же лучше? А в довершение всего я сейчас прочту тебе лекцию о том, каких людей не стоит подпускать к себе.

Кэлен улыбнулась и, поддерживаемая Ричардом, покинула зал.

— Как она? — спросил Зедд, когда Ричард закрыл за собой дверь.

— Беспокоиться не о чем. — Ричард похлопал его по руке, успокаивая. — Ей просто нужно отдохнуть.

Зедд кивнул. Как волшебник, когда-то имевший дело с Исповедницами, он, вероятно, лучше всех понимал, что Кэлен необходимо время, чтобы восстановить силу, но ни одна Исповедница не умела делать это быстрее Кэлен. В прошлом, когда того требовали обстоятельства, она, бывало, вовсе не отдыхала.

Кэлен была гораздо сильнее любой другой Исповедницы. По этой причине сестры-Исповедницы избрали ее своей старшей — Матерью-Исповедницей. Сейчас все они были мертвы.

Однако использование силы ведет к истощению не только физическому, но и эмоциональному. Этакая расплата за ее применение.

Но самое страшное было в другом. Настоящей причиной упадка сил Кэлен на сей раз стало знание, что появилось нечто зловещее и уносит невинные жизни. Кэлен даже меньше Ричарда верила, что это была просто одержимая видениями женщина. За происшествием скрывалось нечто большее. Нечто, заставившее ее использовать свою силу в разгар замечательного праздника, перед гостями. Это и вымотало ее.

В глазах Зедда было одно из тех выражений, которые Ричард знал слишком хорошо.

— Довольно странно, что эта женщина упала замертво.

Ричард кивнул.

— Меня это тоже тревожит.

— Когда Исповедница касается человека своей силой, у него остается только одно желание — услужить ей. — Зедд поднял бровь. — Но он не может услужить ей мертвый. Если, конечно, Исповедница не скажет ему, что своей смертью он угодит ей, — но Кэлен такого не говорила.

Очевидно, дед Ричарда размышлял над тем же, над чем думал он сам.

— Да, получается ерунда, — согласился он. — Люди не умирают от прикосновения Исповедницы. Произошло что-то другое.

Зедд помассировал костлявыми пальцами челюсть.

— Возможно, женщина осознала, что Кэлен очень недовольна тем, что она убила собственных детей, и решила, что Исповедница желает ее смерти.

— Не уверен, Зедд. Я не вижу в этом заметного смысла. Главной целью Исповедниц всегда было получить признание от убийц, чтобы установить истину, узнать правду об их ужасных делах. При этом преступники не отказываются признавать свою вину. Напротив, они обыкновенно вне себя от радости, что могут угодить Исповеднице, говоря ей правду, когда она об этом просит. Они хотят жить, чтобы и дальше угождать ей.