Об этом Лираэль думала следующие сто ярдов, пока не вспомнила о более насущной проблеме. Необходимо было срочно придумать объяснение своим ранам и потерянной мышке, с минимальным количеством вранья. Лираэль чувствовала, что многим обязана библиотеке, и не хотела врать слишком уж откровенно. Кроме того, она наверняка не сможет выкрутиться, если Главная Хранительница начнет задавать ей вопросы.

Самым сложным был вопрос о мышке. Лираэль остановилась, чтобы лучше сосредоточиться, и сама удивилась тому, как устала. Обычно она целыми днями носилась по библиотеке вверх и вниз: по спиральному коридору, по лестницам и по всем комнатам. Теперь же девочка не могла сдвинуться с места без огромного волевого усилия.

Голову она поранила при падении, придумывала Лираэль, снова дотронувшись до пореза. Кровотечение остановилось, но волосы были насквозь пропитаны кровью, и на голове росла огромная шишка. С диким криком упала с высокой лестницы, оттого и голос сорван, продолжала сочинять она. И пуговицы ободрала, и мышку потеряла. Нет, лучше стремянка, подумала Лираэль. Это все объяснит. Особенно хорошо получится, если ее обнаружат под стремянкой, тогда и объяснять ничего не придется. Она еще минуту поразмышляла и решила, что пятая черная лестница между основным спиральным коридором и залом Юных — это отличное место для несчастного случая. По дороге она даже может захватить стакан воды из фонтана Памяти. В принципе, это не разрешалось, нельзя было уносить от него стаканы, но зато это будет полезно. Ее вполне могли отругать за стакан и не заметить более серьезных проступков. К тому же разбитое стекло — самый подходящий предлог, чтобы объяснить порезы на ногах.

Осталось лишь добраться туда и никого не встретить по дороге. Если обычная Стража длится долго, то Большая — не очень. Обычная Стража длилась девять дней, отсюда и ее название. Но чем больше народу призывали, тем быстрее они возвращались. Последнюю Стражу вообще призвали меньше чем на день.

Чем ближе Лираэль подходила к залу Юных, тем больше возрастала еще одна опасность — встретить детей или кого-нибудь из взрослых, кто не был призван. Лираэль решила, что если и повстречает кого-нибудь, то скажет, что только что упала, и как раз направляется в лазарет.

Но никто ей не встретился. Она вышла из основного коридора, взяла стакан воды из фонтана Памяти, прошла через вечно открытые двери в главный библиотечный зал и подошла к пятой черной лестнице. Этой узкой винтовой лестницей, которая соединяла библиотеку с залом Юных, пользовались не так уж часто.

На дрожащих ногах Лираэль поднялась на несколько ступеней и уронила стакан. После этого надо было придумать, как лечь, чтобы не было сомнений в том, что она действительно упала с лестницы. Вдруг голова Лираэль закружилась, и она села прямо на пол, положив голову на верхнюю ступеньку. Вроде бы получилось натурально. Только жестко. Тогда Лираэль положила руку под голову.

Конечно, лучше всего было бы лечь под лестницей, но двигаться совсем не хотелось. Ее силы иссякли. Лираэль не могла не только встать, но даже пошевельнуться. И она заснула мирным сном с чувством выполненного долга.

Лираэль проснулась оттого, что кто-то звал ее по имени и трогал пульс на шее. Вместе с сознанием вернулась и боль.

— Лираэль! Ты можешь говорить?

— Да, — прохрипела Лираэль. Ее голос был все еще слабым и звучал как-то странно. Она долго не могла сообразить, что к чему. Вроде бы заснула она на ступеньках, а сейчас лежит на гладком полу. Лираэль поняла, что она в Большом зале. А на полу, наверное, потому, что соскользнула вниз во сне. Должно быть, выглядела она впечатляюще.

Первая помощница в белом жилете нагнулась над ней, всматриваясь в лицо. Лираэль не сразу поняла, кто это. Но потом сообразила, что это Эмирейн, с которой она работала несколько дней в прошлом месяце.

— Что с тобой случилось? — спросила Эмирейн с тревогой. — Сломала что-нибудь?

— Голова… — простонала Лираэль, и на глаза ей навернулись слезы. До этого она не плакала, но теперь не могла сдержаться, и все ее тело вдруг затряслось, как ни старалась она успокоиться.

— Ты сломала что-нибудь? — повторяла Эмирейн. — У тебя что-нибудь болит, кроме головы?

— Н-нет, — всхлипнула Лираэль. — Ничего я не сломала.

Похоже, Эмирейн ей не поверила, потому что осторожно подняла по очереди руки и ноги девочки. Еще она ощупала пальцы и ступни Лираэль. Поскольку Лираэль ни разу не сказала, что ей больно, да и внешне все ее конечности выглядели нормально, Эмирейн помогла ей встать.

— Пойдем, — мягко сказала она. — Я помогу тебе подняться в лазарет.

— Спасибо, — прошептала Лираэль. Она обхватила рукой плечи Эмирейн и практически повисла на ней. Другую руку Лираэль опустила в карман. Ее пальцы нащупали маленькую каменную собачку, и девочка ощутила покой и умиротворение.

Сперва Лираэль думала, что выйдет из лазарета в тот же день. Но даже через три дня после своего падения она с трудом могла говорить, а сил у нее не хватало даже на то, чтобы подняться. По мере того как утихала боль в голове и горле, в Лираэль рос страх. Он и лишал ее сил. Страх перед чудовищем с серебряными глазами и лапами-крючками. Лираэль видела, как оно поджидает ее среди красных маргариток. Страх перед тем, что она нарушила правила, и теперь это повлечет за собой потерю работы. Наконец, страх перед самим страхом. Этот порочный круг изнурял ее. Даже когда ей удавалось забыться коротким сном, сон превращался в кошмар.

Наутро четвертого дня Главная Целительница с огорчением заметила, что ее пациентке не становится лучше. Она позвала другую целительницу, чтобы осмотреть Лираэль. Девочка терпеливо перенесла и это. После осмотра обе целительницы решили, что придется вызвать из сонной комнаты Филрис. Услышав это, Лираэль нахмурилась. Филрис была самой старой из живущих Клэйр и в основном проводила время в сонной комнате. По-видимому, она и в лазарете работала, но Лираэль никогда ее не видела, хотя бывала в лазарете и раньше — дважды лечилась здесь от детских болезней.

Лираэль никогда не видела по-настоящему старых Клэйр, которые по доброй воле удалялись от дел в сонную комнату. Такие комнаты были им необходимы, потому что с годами Дар Зрения становился другим: картины появлялись гораздо чаще, но были очень разрозненными. Их невозможно было контролировать, даже концентрируя все силы Стражи Девятого Дня. Самые старые Клэйр нередко воспринимали такое фрагментарное будущее как настоящее.

Однако, когда через час в палате Лираэль появилась Филрис, девочка поняла, что эта старая Клэйр справляется со всем без посторонней помощи. Лираэль увидела маленькую худую женщину, чьи волосы были белыми, как снег на вершине Звездной горы, а кожа напоминала старинный пергамент; прожилки на ее лице казались изысканным орнаментом, который начинался от морщин под глазами.

Не говоря ни слова, она осмотрела Лираэль с головы до пят; ее руки, сухие, как бумага, осторожно заставляли Лираэль поворачиваться. Наконец она заглянула в горло девочки и смотрела туда несколько минут; маленький шарик света, созданный с помощью магии Хартии, плавал в дюйме от одеревеневшей челюсти Лираэль. Когда Филрис наконец окончила осмотр, она отослала целительницу из палаты и присела рядом с кроватью девочки. В пустой палате теперь царила тишина. Остальные семь кроватей были свободны.