Брэд, которому тогда было девять, рассказал мне о холодном пасмурном ноябрьском дне, когда мы покинули Нью-Йорк и сели на поезд до Провиденса. Мы и раньше часто ездили туда – проводили лето в нашем доме в Ньюпорте, и нас, нарядных и счастливых, встречал на вокзале личный шофер в новеньком автомобиле. Теперь, одетые совсем не так, как прежде, с жалкими чемоданами и скудными пожитками, мы прошли в плацкартный вагон. В Провиденсе нас встречал один из наших служащих.

Его звали Джереми Берк. Отец вызвал его из Ирландии. Берк уже несколько лет выращивал картофель на наших плантациях.

В то время ферма для отца была чем-то вроде развлечения. Он любил там отдыхать и работать и возвращался в Нью-Йорк загорелым, с мозолями на руках, чем ужасно гордился. Отец привык во всем добиваться совершенства и всегда быть первым.

Но вернемся к Джереми Берку. Он не только умел выращивать картофель, но и отлично справлялся с делами на ферме. За несколько месяцев до нашего приезда отец назначил его управляющим.

Джереми привез из Ирландии жену и ребенка. Все трое жили в этом каменном доме.

В тот мрачный ноябрьский день Джереми посадил нас в старый грязный грузовичок, пропахший навозом. Эти запахи земли были новыми и непривычными для нас, городских.

Мы удалялись на юг от Провиденса. Шоссе закончилось, и нас трясло на ухабах, но я этого уже не помню, как не помню и нашего появления в Асконсете. По словам Брэда, это была довольно унылая местность: мы привыкли к роскоши, а в Асконсете все было более чем скромно.

– Поверить не могу, – возразила Оливия.

– Вы говорите так из вежливости.

– Нет, мне Асконсет очень нравится. Здесь так красиво!

– С недавних пор.

– Красота природы не зависит от построек.

Натали улыбнулась:

– Умница. Я выбрала хорошую помощницу. Ваше сердце принадлежит Асконсету. Мне остается только немного подстроить ваше восприятие действительности. Я не помню свою первую встречу с Асконсетом, но то, что я видела в последующие годы, отнюдь не заслуживало названия райского уголка.

Берки переехали в маленький коттедж, оставив нам каменный дом. Отец постарался обставить его нашей мебелью, которая заранее была перевезена сюда. Жена Джереми Берка отмыла полы, и фермерский домик засверкал, как может сверкать дом, построенный еще в 1870 году. Конечно, он разительно отличался от нашей нью-йоркской квартиры. Низкие потолки, чтобы комната скорее прогревалась, тесные комнатки. Но нам повезло – у нас был водопровод.

Одним словом, дом, стоявший на холме, открытом всем ветрам, являл собой воплощение нашей жизни.

Натали умолкла и погладила выцветшую фотографию.

– Кто этот мальчик? – спросила Оливия.

Натали улыбнулась:

– Этот мальчик – мое первое отчетливое воспоминание детства.

Вечером в день нашего приезда в Асконсет я каким-то образом очутилась в полях. Картофель давно уже убрали, накрапывая дождь. Вряд ли родители отправили меня погулять – скорее всего, они распаковывали вещи и не заметили, как я потихоньку выскользнула из дома. Наверное, низкие потолки и общее уныние, царившее в доме, давили на меня, и мне захотелось на свободу.

Я шла и шла по бесконечному полю, то и дело оглядываясь, чтобы не потерять из виду дом на холме.

На мне была маленькая шляпка из фетра с загнутыми полями и ленточками, завязанными под подбородком. Но от дождя она не спасала. Волосы мои вымокли и свисали мокрыми сосульками, беленькие башмачки покрылись грязью. Я наклонилась, чтобы их вытереть, а когда выпрямилась, с ужасом увидела, что подол моего платья тоже измазан в грязи.

Пальтишко и платьице были моей лучшей одеждой, из которой я еще не успела вырасти. Я принялась тереть подол, но пятно не исчезало. Я чуть не плакала от досады и горя.

И тут я увидела Карла.

Натали задумчиво разглядывала снимок, бережно держа фотографию.

Оливия не сразу сообразила:

– Так это и есть Карл?

– Да, – мечтательно вздохнула Натали.

– Он сын Джереми?

– Да, а почему это вас так удивило?

Почему? Да весь сценарий, сочиненный Оливией, теперь никуда не годился!

– Я… я просто думала, что Карл – ваш новый знакомый, что он приехал издалека.

– Можно сказать и так: он приехал из Ирландии. Правда, он был тогда совсем крошкой и звали его Шеймус. Это потом он стал Карлом.

Но Оливия имела в виду не только это, но и социальный статус. Она-то думала, что Натали выходит замуж за представителя высшей касты. Нет, Оливии чужд снобизм, но это была ее фантазия, воплощение мечты о прекрасном принце.

– Я считала его известным виноделом, – осторожно заметила она.

Натали тонко усмехнулась:

– Он и есть прекрасный винодел. Лучшего я не встречала никогда. Но в те дни я еще не знала, что растет по ту сторону холма. Не забывайте, это был 1930 год и «сухой закон» все еще действовал. В нашей семье держали в строжайшей тайне, что мы выращиваем виноград и производим вино на продажу. Виноделие было запрещено.

Оливия никак не могла смириться с мыслью, что Карл Берк – бывший наемный рабочий отца Натали. Чем дольше она вглядывалась в фотографию, тем более знакомым казалось ей лицо подростка. Да, она его видела на других снимках, которые сама реставрировала, – там он был уже взрослым мужчиной, но отдельные черты показались ей знакомыми. И глаза все те же – спокойные, бесстрастные.

– Так что же было дальше? Что он вам сказал при встрече в поле? – спросила она.

Но Натали отложила фотографию и устремила взгляд мимо Оливии. В дверях показался Карл Берк.

Симпатичный мальчуган вырос в красивого мужчину. Сейчас ему уже под восемьдесят, он постарел, лицо покрыто морщинами, но держится по-прежнему прямо. Его гордая осанка, благородная внешность произвели впечатление на Оливию – она бы сама в него, наверное, влюбилась на месте Натали.

– Карл, познакомься с Оливией, – промолвила Натали, взяв его за руку. – Карл Берк… Оливия Джонс.

– Добро пожаловать, – дружелюбно произнес Карл. Глаза его лучились добротой. – Я только что повстречал вашу дочку. Прелестная девчушка.

– А Оливия встретила твоего сына, – подхватила Натали.

Оливия нахмурилась:

– Сына?

– Да, Саймона, – внизу, в холле.

О Боже, так это Саймон – управляющий виноградником. Мужчина с темно-синими глазами. «Молчун, как и его отец», – сказала о нем Натали.

Оливии почему-то казалось, что Сибринги наняли эту семью позднее. Но теперь все разъяснилось, и ей не составило труда уловить сходство между двумя мужчинами. Стало понятным и замечание Грега Сибринга о «заговоре» Берков.