А когда снова подняла на Пашку глаза, то он оторопел — с такой ненавистью смотрела.

— А ты подумал о том, как я теперь без него? Тоже мне, выискался, защитник! — Губы у Варьки дрожали. — Да ты просто гад, оказывается.

Она повернулась и скрылась в подъезде.

Вот и жалей после этого женщин. Впрочем, Варька отходчивая. Наорет, на завтра все уже забыто. Они с Васькой очень друг другу подходят. Тот хотя и бузотер и матерщинник, каких свет не видел, тоже зла ни на кого долго не держит. Но, когда запивает, это конец, держись от него подальше. Так что он, можно сказать, Варваре услугу оказал, освободив на некоторое время от мужа. Даже ей нужна передышка.

Поужинав, долго возился с машиной, прилаживая ее в ванной. Но так ничего и не сделал, не подходил купленный переходник. Вот так всегда, все в этой стране не того размера и не того качества. И все приходится делать самому. Есть, конечно, сервисные службы, только вот сервиса, как такового, пока нет. Сходил к соседу, но и у Ивана Игнатьича, несмотря на целый арсенал приспособлений для домашнего хозяйства, ничего подходящего не нашлось. Ладно, завтра на рынке найду то, что нужно, решил Пашка, моя руки. Посмотрел немного телевизор — шел американский боевик, — и стал готовиться ко сну.

Только нырнул под одеяло, как раздался телефонный звонок. Недоумевая, кто может звонить ему в первом часу ночи, Павел поднял трубку и замер. Это была Элеонора.

— Не спишь? — с нервным смешком поинтересовалась она. — Я тоже. Вот, думаю… о нас.

О нас? Он сильно пожалел о своей минутной слабости. В тот вечер, возвращаясь от Неверского, думал по дороге домой, что это не больше, чем простая случайность, ну, повело бабу, да и его тоже, по пьяному делу чего не случается. И только сейчас вдруг до него дошло, какими могут быть последствия. Даже жарко стало от мысли, что его за такие дела просто-напросто возьмут за шиворот, да и выкинут за борт. Надо же было такому случиться именно тогда, когда, его жизнь, благодаря Неверскому, так внезапно стала налаживаться! Элеонора, конечно, роскошная женщина, но иметь с ней дело никак нельзя. Никак. Господи, пронеси! Не нужны ему лишние проблемы.

— Что ты молчишь?

Он взглянул на трубку.

— А… что говорить?

— А что хочешь, — неожиданно игриво ответила она. — Мне просто приятно слышать твой голос.

По развязному тону было ясно, что Элеонора не совсем трезвая. Может быть, даже хорошо пьяная. Все от безделья. Дома день-деньской, не работает. Что ей делать, чем заняться? Ну, смотается по магазинам, может быть, продукты купит. Да, еще кажется, на какую-то китайскую гимнастику ходит. Не готовит, не убирает, за садом не присматривает. Для всего этого у них имеется прислуга — есть и повар, и уборщица, и садовник. И шофер, который возит ее повсюду. А она только телевизор смотрит, да слоняется туда-сюда. Вот и придумала себе приключение для развлечения. Наверное, не он единственный.

— А где Неверский?

— Не волнуйся. Наш сурок уже похрапывает. — Смешок на другом конце линии. — У него теперь только два состояния души и тела. Или отсутствует, или спит. Все другое уже недоступно.

На что она намекает? И что ей вообще нужно?

— Ну, это бизнес, — нервно невпопад ответил он. — Когда человек ворочает такими объемами…

— Но и я ведь тоже человек, — капризно произнесла она, потом снова хихикнула, — и тоже с объемами.

— Извини, поздно уже, — попытался он прервать разговор, но она его не слушала, несла свое.

— Я же не мебель какая-нибудь, — голос ее снова стал обиженным. — Иногда хочется и поговорить…

— Поздно уже, — повторил он.

А что, если она теперь каждый день будет названивать, доставать его своими разговорами? И ясно, что одними разговорами здесь дело не обойдется. Послать бы ее подальше, только, вот, ссориться с Элеонорой тоже, пожалуй, нельзя. Как-никак жена шефа. Наплетет еще что-нибудь Неверскому. Не хватало из-за нее работу потерять.

Сославшись на усталость, и еще раз пробормотав что-то о срочной работе, которая ждет утром, он пожелал ей спокойной ночи, и быстренько положил трубку. Может быть, пронесет, подумал. Протрезвеет, самой стыдно станет, что так себя вела.

Но не пронесло. Следующим вечером, правда, не так поздно, Элеонора позвонила снова. На этот раз она была трезвой, и говорила почти официально, никаких хихиканий. Наверное, рядом кто-то стоял. В субботу у них юбилей — двадцать лет совместной жизни, сказала. Они с мужем будут рады его видеть.

— В субботу? — с подозрением переспросил он.

Странно, с Неверским несколько раз за день пересекался, но тот ничего не сказал.

— Он просто забыл, дел у него невпроворот, — заверила Элеонора. — И вообще, всем этим я занимаюсь.

До субботы оставалось два дня, а Павел все еще не знал, как поступить. Одно дело, если Неверский действительно забыл пригласить, что вполне походило на правду, учитывая его занятость, и совсем другое, если он просто не хотел видеть Павла на этом самом юбилее. Чего же тогда, скажите, он попрется? Но вполне могло быть, что Элеонора действительно всем занимается сама. Если он не придет, может сказать потом мужу, вот, мол, приглашала и твоего нового инженера, но он не явился; наверное, не захотел на подарок тратиться, пожадничал. А это не есть хорошо, после всего, что Неверский для него сделал.

К его огромному облегчению, проблема разрешилась в пятницу вечером, когда Неверский, уже перед самым уходом домой, заглянул к нему в кабинет.

— Приходи завтра на ужин. Элка там какой-то праздник соображает.

Ни слова о том, что юбилей. Но Павел на всякий случай подарок приготовил. Специально зашел в магазин подарков. Долго и беспомощно разглядывал полки, уставленные всякой дребеденью и, поскрипев мозгами, решился приобрести небольшую китайскую вазу с фазанами. На большее у него просто воображения не хватило. На такие мероприятия его еще никогда не приглашали, и он не знал, что дарят в таких случаях.

Когда он явился, вечеринка была в разгаре. Ему почему-то казалось, что Элеонора сказала, что начало в шесть. Он вышел в пять, сделал небольшой крюк, чтобы купить в цветочном магазине букет, который, надо сказать, окончательно опустошил его кошелек, и без пяти шесть был у ворот особняка. И сразу понял, что опоздал — возле дома Неверского образовалась целая парковка, на которой стояло не меньше десятка машин.

— Что-то ты припозднился, — пожал руку Неверский.

— Лучше поздно, чем никогда, — пробормотала Элеонора, принимая букет и пряча довольную улыбку в холодных розах.

В проеме двери виднелся накрытый стол, вокруг которого тесно сидели гости. Мужчины в костюмах, а на дамах были какие-то совершенно немыслимые наряды, какие он только в кино и видел. А он явился в старом костюме и без галстука.

— Да я на минутку, — заторопился Павел. — Только поздравить и зашел. У меня самого гости, сестра двоюродная из Москвы приехала, — соврал вдохновенно, желая только одного, быстрее выбраться из этой роскошной атмосферы.