Мэгги вздохнула, подхватила котенка и прижала к себе. Кот свесил голову и сверкнул глазами на Грэма.

– Надо отнести его ко мне в комнату. Мы с Патрицией идем гулять.

Кот, которому теперь не было нужды стоять на вышеупомянутых когтях, энергично вонзил их в клубок, а чтобы уж наверняка расправиться с ним, вцепился в него своими детскими зубками, но при этом не прекращал издавать дребезжащее мурлыканье.

Конечно, Грэм мог бы предложить посидеть с котом в отсутствие хозяйки, но, честно говоря, яростное нападение этого зверя на невинный клубок веревки заставило его отказаться от подобной благотворительности. Пожалуй, стоит даже заплатить за сеанс экзорцизма, чтобы изгнать из этого монстра злой дух.

– Правильно. Отнеси.

«И покрепче запри дверь за этой бестией». Можно было бы напустить его на старого герцогского медведя. Это угомонит их обоих.

В дверях гостиной возник Фортескью.

– Прошу прощения, ваша светлость. Но сегодня утром мисс Блейк не может вас принять. Она спрашивает, удобно ли вам будет зайти в другое время.

Грэм заморгал от неожиданности. Не может принять? Но… Софи всегда его принимала!

Но, видимо, не сегодня или, по крайней мере, не его. Черт возьми, неужели она не понимает, что нужна ему? Ну не то чтобы нужна, но как раз сейчас ему было бы очень полезно с ней поговорить. Раздраженный и уязвленный более, чем хотел признать, Грэм прошагал мимо согнувшегося в поклоне Фортескью и с такой силой натянул перчатки, что порвал шов.

Черт подери, он еще долго не сможет купить себе новые перчатки, если вообще когда-нибудь сможет. Хотя куда полезнее сердиться на перчатки, обстоятельства, друга, чем слишком долго размышлять, почему отказ Софи так его расстроил.

Вместо этого Грэм решил отправиться в Суссекс. Пора наконец самому взглянуть на этот пресловутый Иденкорт. Отчеты отчетами, но разве из них все поймешь? А если Софи будет удивляться, почему он не зашел еще раз… то пусть удивляется дальше.

Однако на верхней ступеньке крыльца он замер. Какой-то импульс заставил его развернуться, снова броситься в гостиную, вынуть из кармана отполированный кусочек оленьего рога и положить его на маленький столик в качестве подношения. Нет, не подношения, дара.

Черт возьми все на свете!

В последовавшие два дня Софи узнала, что она не только не умеет одеваться и причесываться, но, со всей очевидностью, не умеет стоять, сидеть, ходить, кивать, держать веер и монокль.

Девушка находилась в огромной столовой Брук-Хауса, где стол, за которым могли сидеть до тридцати человек, тянулся почти через всю комнату. Софи чувствовала себя столь измотанной и раздраженной, что окружающая роскошь ее уже не трогала. Она без сил упала на один из обеденных стульев, не чувствуя никакого почтения к его антикварной ценности.

– Слава богу, вы пришли, – буркнула она своей личной немезиде. – Сама не понимаю, как я пережила все это.

Лементер, бодрый и щеголеватый, несмотря на усталость после долгой и утомительной работы, сложил на груди руки и приподнял бровь.

– Но ведь пережили. Хотя я и сомневаюсь, что вы действительно жили. Более того, вам нет прощения. Вы обладаете врожденной грацией – во всяком случае, грацией молодой кобылки, и если бы вы только справились со своими глупыми страхами, все далось бы вам без труда. – Он выразительно взмахнул руками.

Софи тут же решила, что, если он еще раз сделает этот жест, она замяукает. Или же начнет биться головой о стену.

Она чувствовала себя изнуренной, болела спина, шея затекла, ноги горели, а на пальцах наверняка появились мозоли – так усердно она пыталась научиться махать веером.

С нескрываемым отвращением она взглянула на своего мучителя.

– Вы… вы…

Лементер прищурился.

– Ну говорите же, кто я?

С начала работы он говорил с ней достаточно терпеливо, но когда во время дефиле она споткнулась в девятый раз, Лементер стал безжалостным.

– Тиран! – Лучшего слова она не смогла придумать. Голова болела, в глазах рябило, и больше всего ей хотелось упасть и никогда уже не вставать. Упасть где угодно. Даже посреди улицы.

Мучитель Софи многозначительно ухмыльнулся:

– «Тиран» – это неплохо. Встаньте, пожалуйста.

Софи подчинилась, вздернула подбородок, расправила плечи, выпрямила ноющую спину и постаралась забыть о дрожащих от напряжения мышцах пресса.

Легким движением Лементер раскрыл веер и с иронией в голосе распорядился:

– Ну-ка, еще раз.

– Но… – В первый раз в жизни она почувствовала, что сейчас взвоет. О нет! Только не это. Пораженная, она даже не думала о том, как именно раскрывает веер, и по привычке стала ждать упреков Лементера, но последовало молчание, и Софи подняла взгляд на учителя.

Он улыбался.

– Абсолютное совершенство! – Он сложил руки словно в молитве – и кто знает, может и так? – ведь это были очень длинные два дня. Его озорное лицо сморщилось от веселого возбуждения. Он низко поклонился. – Мисс София Блейк, как приятно наконец познакомиться с вами.

Софи распахнула глаза и посмотрела на свою руку с веером. Веер! Чудесный, изящный веер! И она держит его безупречно!

Девушка громко рассмеялась от нежданного облегчения, закрыла веер, снова раскрыла и еще раз, и еще…

Лементер сделал к ней шаг, подхватил ее за талию, второй рукой – за руку с веером и закружил в радостном воодушевлении. Софи смеялась, кружилась по комнате. От усталости и радости по поводу этого маленького, но символичного достижения мир перед ее глазами заволокла пелена восторга. И тут она осознала…

– Я танцую!

– И танцуете прекрасно, – кивнул Лементер, затем выпустил ее из объятий и одной рукой крутанул в направлении кресла у камина.

Софи села, голова у нее еще кружилась, она следовала за неслышимой музыкой, теперь же ее руки и ноги сами приняли грациозное положение.

Лементер снова поклонился, приподнял руку Софи и поцеловал. В глазах кутюрье сверкнули слезы гордости.

– Мисс Блейк, вы прекрасная ученица, но вам надо прекратить так напряженно думать.

Софи поморгала, чтобы остановить головокружение.

– Значит, вот в чем секрет такого совершенного изящества светских женщин – пустые головы!

Лементер ответил веселым смехом.

– Ну нет, свой ум вам менять не следует, дорогая. Сообразительность поможет вам в любых обстоятельствах. И помните: стоять надо, выпрямившись во весь рост, двигаться – небыстро, улыбаться – лишь тем, кто того заслуживает. А если кто-то, любой человек, задумает вас обидеть, то не краснейте и не смущайтесь. Надо уставиться на такого наглеца и смотреть в упор до тех пор, пока он сам не смутится и не оставит вас в покое.