Гостем оказался солидный мужчина, которого Грэм прежде не видел и чье имя в тот же миг выскользнуло из его памяти, ибо сразу за представлениями последовала демонстрация долговых обязательств покойного герцога.

Грэм просмотрел ворох бумажек в поисках каких-либо признаков мошенничества, но из неразборчивых подписей отца было ясно, что тот назанимал денег под залог доходов от поместья на несколько лет вперед – доходов, которые никогда не будут получены, если немедленно не вложить в землю весьма значительные средства. Дела были куда хуже, чем Грэм рассчитывал. Где он найдет невесту, чья семья согласится не только восстановить Иденкорт, но и выплатить эти чертовы долги?

– А вы уверены… – Грэм потер лицо, – я имею в виду… нет ли возможности прийти к некоему соглашению?

Гость подался вперед и постучал по бумагам.

– Ваша светлость, это же контракты! Я делал вашей семье одну уступку за другой, а сейчас у меня просто нет другого выхода, кроме как тотчас представить эти векселя к оплате.

Грэм вздохнул.

– Мне надо произвести довольно много подсчетов, прежде чем я смогу сделать какие-то… Ладно, в данный момент я работаю над неким решением… – Интересно, сочтет этот тип женитьбу на богатой невесте достаточным финансовым обеспечением? Сам Грэм полагал, что все это выглядит не слишком надежно.

Собеседник с жалостью посмотрел на новоявленного герцога.

– Ваша светлость, я – еще не самое худшее из того, что вас ждет. Мне известно, к каким людям в конце концов обращались ваши родственники, когда ни один порядочный человек уже не предоставлял им кредита. Поэтому я и явился сюда так рано, пока вы еще… здесь.

Грэм с сомнением посмотрел на собеседника. «Пока вы еще живы…» Именно так хотел выразиться этот тип? Разумеется, нет. Наверняка у отца хватило здравого смысла не опускаться до опасного уровня. Хотя откуда бы этому здравому смыслу взяться, если старый герцог ни разу в жизни его не проявлял?

Грэм беспомощно простер руки.

– Я твердо намерен признать все долги нашей семьи. Как мне заставить вас в это поверить?

Гость торопливо огляделся. Его глаза с жадностью обежали картины, гобелены, прекрасную, хотя и поцарапанную мебель.

– Кстати, я случайно прихватил с собой дополнительную повозку…

Случайно. Все ясно. Грэм тяжко вздохнул. Надо смириться. Похоже, его наследство обдерут со стен прямо сейчас, еще до похорон.

Через час незваный гость с удовлетворенным видом отбыл с повозкой, наполненной всевозможными ценностями, включая фамильное серебро, потеря которого привела Николза в состояние агонии. В ответ Грэм получил несколько долговых обязательств и теперь сидел перед камином, швыряя их в огонь – одно за другим, чтобы казалось, будто их сгорело больше. Не слишком ли патетично? Но ведь он и правда взволнован перспективой принять решения. Он нужен людям Иденкорта, а ему нужна богатая невеста. И нельзя терять ни минуты. Ухаживания, помолвка – все это займет немало времени. Могут пройти месяцы, прежде чем он сумеет вложить в имение хотя бы какие-то деньги. Кстати, лондонский сезон тоже скоро закончится, осталась всего пара недель. Все обаяние мира не поможет его людям продержаться еще одну зиму. Эта мысль пригибала Грэма к земле.

Он вернулся к столу, потер лицо, чтобы глаза сфокусировались на лежащих перед ним отчетах. Протянул руку, придвинул стул и расположился на нем с возможным комфортом.

Акры, рощи, леса – голый остов Иденкорта. Рассыпающиеся мельницы, ветхие конюшни, сгнившие элеваторы – разлагающиеся остатки умирающего имения. И арендаторы – сердце Иденкорта, которое с каждой минутой бьется все медленнее. Чтобы спасти их, Грэм был готов жениться на лошади, но только на очень богатой. Если невеста будет всего-навсего выглядеть и ржать, как лошадь, Грэм решит, что ему повезло.

Слова и цифры закружились перед глазами. Грэм тряхнул головой и откинулся в кресле. Нельзя за несколько дней узнать то, чему следовало учиться смолоду. Самое лучшее, что он может сейчас сделать для Иденкорта, – это лечь спать, чтобы выглядеть свежим, и завтра на светском аукционе успешно продать собственные тело, душу и титул. Грэм бросил взгляд на часы. Не завтра, а уже сегодня. Все-таки удивительно, что его так беспокоит перспектива брака без любви. Странно, он и не думал, что настолько романтичен.

Небо за аркой окна посветлело. Еще одна ночь без сна. Надо и правда ложиться спать, иначе он распугает всех потенциальных невест. Но вместо этого Грэм вскочил на ноги, вышел из кабинета, со столика в холле подхватил перчатки и шляпу и шагнул в первый утренний свет. Ноги сами собой понесли его в сторону Брук-Хауса.

Но не один Грэм провел эту ночь без сна. У себя в спальне, в Брук-Хаусе, Софи вытянула шею, чтобы разглядеть себя в небольшом зеркальце. Если Лементер заметит круги у нее под глазами, мало ей не покажется, но она просто не могла заставить себя сомкнуть глаза хоть на минуту.

У нее за спиной Патриция нетерпеливо пританцовывала от возбуждения, она только что внесла в спальню платье для дебюта «Софии».

– О, мисс, оно такое элегантное! Вы всех поразите, это уж точно.

Софи встала, желая скорее увидеть, что привезли этим утром, но едва смела взглянуть на наряд. Если это будет не чудо, не волшебство, а всего-навсего обычное платье, если окажется, что сама она безнадежна, то… Нет, она в это просто не верит! Сделав глубокий вдох, девушка обернулась и…

В дверь резко постучали. Патриция, не поняв, что Софи не видела платья, понесла его к шкафу, чтобы повесить. Софи растерялась, но горничная уже спешила на стук. За дверью стоял Фортескью, вежливо глядя в пространство, а не в комнату.

– Прошу прощения, мисс Блейк, но пришел герцог Иденкорт и просит его принять.

Герцог?.. А, разумеется, это Грэм.

У нее что-то сжалось внутри. Теперь, когда она осознала, насколько к нему привязана, не следовало с ним видеться. Софи не собиралась встречаться с ним в такой день, но раз уж он здесь…

Ведь получится грубо, если она снова откажется, разве не так? В конце концов, она не говорила ему, чтобы он больше не приезжал, и сейчас Грэм не поймет, если она его прогонит.

«Он не ребенок. Пусть Фортескью откажет. У меня слишком слабое сердце.

Нет, пойди и поговори с ним. Скоро у него будет жена, и ты пожалеешь, что впустую потратила эти последние недели».

Ну что же, она примет его, но и пальцем не пошевелит, чтобы угодить ему. И не будет прихорашиваться, хотя и не причесана – благодаря Лементеру Софи научилась замечать такие вещи, и, кстати, ей не помешало бы серьезнее относиться к подобным вопросам.

Нечто внутри ее – внутренний голос? – словно бы пошло на уступки: «Делай что хочешь! Но не говори потом, что я не предупреждал тебя». Весь здравый смысл Софи разом улетучился, уничтоженный глупым волнением при мысли, что Грэм хочет ее видеть.

– Патриция, волосы!