Инесса вытащила шкатулку, чтобы разглядеть ее.

Красивая была шкатулка, хоть и маленькая, необычная. Тонкая нарядная резьба украшала ее стенки — сказочные цветы, удивительные птицы с женскими головами, с волшебными пленительными глазами. На первый взгляд не было у нее крышки, она казалась сплошной.

Инесса повертела шкатулку так и этак, разглядывая ее со всех сторон, — и случайно нажала головку одной из сказочных птиц.

И тут же боковая стенка шкатулки отскочила, открылась с мелодичным звуком.

Внутри шкатулки лежал перстень.

Большой, тяжелый перстень с печаткой. Сразу видно, что мужской. Из тусклого темного металла — золото? Должно быть, золото, хотя такого темного золота Инесса прежде не видала. По тусклой поверхности металла то и дело пробегали проблески, словно сполохи по поверхности затухающего костра.

Красивый перстень.

Печать была на перстне — с лицом страшного узкоглазого старика. Острый, пристальный взгляд был у того старика, острая бородка, узкие змеиные глаза…

Присмотрелась Инесса к тому старику — а ведь вовсе он не старик, а мужчина в самом цвету… а может, и юноша. И чем-то его лицо показалось Инессе знакомым.

Перстень так и притягивал к себе ее взгляд.

А что, если…

Все равно этот перстень никому больше не нужен. Валентине Гавриловне вообще больше ничего не нужно, вон она лежит… точнее, одна ее пустая оболочка. А родственников у нее никаких нет, во всяком случае, Инесса никогда их не видела.

Так что приберет этот перстень какой-нибудь ушлый санитар из труповозки или другой посторонний человек. А она, по крайней мере, помогла Валентине в ее последний час, так что заслужила за это какой ни то подарок. Может, она этот перстень на память возьмет, будет вспоминать добром Валентину Гавриловну…

Инесса положила перстень на ладонь, чтобы как следует рассмотреть его.

Она почувствовала исходящее от перстня странное тепло. Как будто он был живой и в то же время опасный. Ей вдруг мучительно захотелось завладеть им… и в то же время стало страшно, как будто перстень таил в себе неясную угрозу.

В глазах у нее потемнело, окружающая ее бедная, скудно обставленная комната словно растаяла, растворилась, а вместо нее проступила совсем другая комната, точнее, не комната, а горница — откуда-то выплыло забытое слово, и толпились в той горнице люди в дорогих, расшитых золотом кафтанах…

Инесса встряхнула головой, отогнала странное, несвоевременное видение.

Она снова была в комнате Валентины Гавриловны, и на ладони у нее лежал тяжелый перстень из темного золота…

Инесса, словно подчинившись чьей-то воле, положила перстень в шкатулку, а шкатулку спрятала в свою сумку.

Да что же это такое! Никогда в жизни не брала Инесса чужого! Да и вообще — зачем ей этот перстень? Для начала, он вообще мужской, ей он велик…

«Вот я и подарю этот перстень своему мужчине — у Володечки как раз на той неделе день рождения. Ему этот перстень будет в самый раз…»

И она представила, как позовет его в ресторан, чтобы отметить день рождения, как закажет шампанское, как протянет ему подарок, как он будет его разворачивать, и лицо будет немного скучающим и покровительственным. Дескать, ну что такого она может ему подарить? Ну, мелочь какую-нибудь, сувенир грошовый.

Ну, конечно, раз в ресторан пригласила, то он ничего не скажет, поблагодарит, да и выбросит потом барахло это. Или передарить кому-то можно.

И будет очень интересно наблюдать за его лицом, когда он увидит перстень. Сначала не поймет, конечно, не поверит, что настоящее золото. Но потом… перстень сам ему скажет, что он — настоящий. И непростой. Вот ведь, она, Инесса, сразу поняла, что перстень этот — очень старый, гораздо старше Валентины Гавриловны. А вот интересно, как он у нее оказался?

Инесса покосилась на мертвую соседку.

Показалось ей или нет, но лицо Валентины Гавриловны, которое только что было спокойно-умиротворенным, вдруг осунулось, скулы заострились, и оно приобрело настороженное, строгое и осуждающее выражение.

Инесса даже вздрогнула и подумала — не положить ли перстень на место.

Но тут же перевела дыхание, успокоилась.

Конечно, ей померещились эти посмертные метаморфозы! Валентина мертва, это и врач подтвердил, и справка имеется. Так что никакого такого выражения у нее не может быть. А покойники все меняются, на то они и покойники. Они же уже не люди, а тела. И никакие драгоценности им там, на том свете, не нужны.

А Володечка, примерив перстень, посмотрит на нее совершенно другими глазами. И как знать, может быть, он решится наконец сказать ей о том, чтобы они были вместе? Пока-то все тянет, а Инесса сама боится этот разговор завести. Но сейчас она верит, что перстень изменит их отношения. Обязательно изменит.

Вдруг Инессе показалось, что кто-то на нее смотрит — пристально, недоброжелательно.

Кому здесь на нее смотреть? Здесь нет никого, кроме нее и покойницы! Она завертела головой — и увидела за окном комнаты большую черную птицу с длинным крючковатым клювом. Птица сидела по ту сторону стекла и заглядывала в комнату. Ворона, что ли? Да нет, вороны — они серые… ворон? Но у ворона клюв не такой…

Да какая разница?

Птица не просто заглядывала в комнату — она смотрела на Инессу, смотрела с неприязнью и осуждением…

Инесса моргнула — а когда открыла глаза, никакой птицы за окном не было. Надо же, что только не померещится…

И тут в дверь позвонили — приехала труповозка.

Когда кто-нибудь из подруг или знакомых Инессы Прохорчук жаловался на проблемы со сном — она выслушивала эти жалобы с насмешливым недоверием. Она считала, что причина этих жалоб — безделье, недостаточная загруженность работой. У нее со сном была единственная проблема — утром тяжело просыпаться. Если бы кто-то спросил Инессу, кого или что в своей жизни она больше всего ненавидит — ответ был бы мгновенный и однозначный: будильник.

Инесса покупала будильники каждый месяц, причем сразу по две-три штуки — и все равно их хватало ненадолго, потому что, услышав сквозь сон ненавистную трель, она с завидным упорством сбрасывала отвратительный механизм на пол или закрывала его подушкой, чтобы он замолчал и дал ей еще немного поспать.

Зато засыпала Инесса всегда с удивительной легкостью — стоило ей только прикоснуться головой к подушке, все заботы и неприятности прошедшего дня таяли, как туман под лучами утреннего солнца, и она погружалась в благодатный сон без сновидений.

Так было всегда — но только не в тот вечер, когда на ее глазах, можно даже сказать — на ее руках, умерла соседка Валентина Гавриловна.

В тот вечер Инесса, как обычно, выпила чаю, почистила зубы, легла, закрыла глаза…

Она не сомневалась, что тут же к ней придет здоровый благодатный сон — но не тут-то было.