– Тю, Михась! Да ты ж меня ревнуешь, как хлопец дивчину.

– Катись ты, хохляцкая рожа, до своего любимого сала.

– Спасибо, отец родной, – сказал на это Санчук со слезой в голосе. – Уважил друга! Нашел те единственные и правильные слова, чтобы поддержать его на перепутье судьбы. Да еще и женщину походя оскорбил. Рыцарь называется… Может, она человек хорошенький… то есть хороший?

– Это в главке-то? Кандидат в губернаторы города от нашего ведомства? Сказал бы я тебе, но в святые места скоро поеду, воздержусь.

– Я вот не обижаюсь, что ты без меня в монахи собрался, – нашелся Коля.

– Какие монахи! Я всего на неделю, осмотреть достопримечательности. Аня говорит, пряники там какие-то особенные… Это еще та неделя от отпуска. За какой только год, уже и не вспомню.

– Сало, пряники… А я, думаешь, навсегда?

– Ты еще не знаешь, как можно затеряться в коридорах власти, – заметил Корнилов. – Многие рыцари туда ушли, но немногие оттуда назад вернулись.

– А я – не рыцарь, я – хохол. У нас не забрало, а чтоб вас всех побрало… Я только одним глазком посмотрю на нашу политику изнутри и сейчас же назад вертаюсь. Не успеет девица за разврат устыдиться, а я уже тут как тут.

– Подсознание твое тебя выдает, – обрадовался Корнилов, как старой знакомой, этой поговорке Санчо. – Сам понимаешь на подсознательном уровне, что в разврат ударяешься, а споришь вот.

– Да эта поговорка не из подсознания, – возразил Санчук, – а из самого обыкновенного этого… сознания.

– А я тебе говорю: подсознания.

– Сознания…

– Хорошо, пусть так, – согласился Корнилов. – Еще хуже. Сам все понимаешь, осознаешь и идешь себе на такое грязное дело, словно в ДК милиции. Колись, Санчо, чем тебя соблазнили? Квартирой, машиной с мигалкой, льготами, коробкой из-под ксерокса?

– Не лепи горбатого, начальник, – отмахнулся Коля Санчук. – Надо еще выборы выиграть. Подождите, детки, дайте только срок… А если я должность какую-нибудь в желтом домике получу, то и про тебя, бедолага, вспомню.

– Спасибо, отец родной, – всхлипнул Михаил, – только «желтым домиком» на Руси всегда другое заведение кликали.

– Какое же это? – удивился Санчо.

Корнилов пояснил.

– Но все равно спасибо тебе, Коля, и на этом. Хотя в этом случае я бы монастырь выбрал. Только я, кажется, догадался, зачем ты им понадобился.

Санчо решил не переспрашивать, подозревая очередную шпильку, но Корнилов сказал и так:

– Ты будешь у них талисманом. Больно ты, Санчо, на олимпийского Мишку похож.

– Это ты, Михась, уже на волка похож, – обиделся Коля. – Морда серая, глаза блестят и на своих закадычных друзей бросаешься.

– Так и есть, – грустно усмехнулся Корнилов. – Помнишь, меня Кудя при задержании за руку цапнул? От этого, говорят, превращаются в оборотней.

– Автоматическими ножницами для стрижки кустов? – засмеялся Санчо. – От этого ты, Михась, можешь в газонокосилку превратиться. Но ничего, в монастыре православном из тебя человека сделают…

Вот, оказывается, как вершатся политические судьбы! Несколько глупых шуточек в полумраке концертного зала, парочка Колиных излюбленных поговорок, возможно, два-три непроизвольных соприкосновения локтями плюс одно умышленное коленями и вот, пожалуйста: Николай Санчук откомандирован в предвыборный штаб Веры Алексеевны Карповой, полковника милиции и кандидата в губернаторы.

Таким вот образом Санчо отправился «губернаторствовать», а на «острове» оказался Корнилов.

Сейчас, после монастыря, отца Макария, мученика Христофора, разговоров и встреч последних дней, Корнилов наверняка согласился бы с Колей, одобрил его выбор. Может, даже сказал бы ему об этом в лицо и всерьез. Лишний раз он убедился, что не зря они с Санчо были напарниками, может, и не с прописной буквы, но уже и не со строчной точно. Каждый из них мыслил и чувствовал по-своему, шел своим следственным путем, по своей логической цепочке. Но к выводам они приходили одинаковым и, чаще всего, верным. Одновременно они оказались на жизненном распутье, у того самого камня с тремя вариантами дороги, и тот, и другой сделали выбор. Только вот верный ли? И встретятся ли они когда-нибудь, разъехавшись в разные стороны?

Новый оперативник, занявший стол Коли Санчука, казалось, только что вышел из парикмахерской, где его не только постригли, освежили, но и зарядили оптимизмом и верой в свою неотразимость. Корнилов позавидовал его пухлым щекам, которые во время утреннего бритья, наверное, не надо было надувать. Вообще, Михаил почувствовал себя рядом с новым опером Андреем Судаковым каким-то чайным пакетиком, отжатым за две специальные ниточки. А рабочий день только начинался…

– Я хозяйке квартиры так и сказал: «Телесериалов насмотрелись? Отпечатки пальцев сейчас только в кино берут. По крайней мере, с гладких поверхностей», – рассказывал Андрей Судаков об очередном квартирном ограблении, куда он уже успел съездить поутру. – А старуха, смотрю, к дверце шкафа подбирается. Пощупать, видимо, хочет на гладкость. Хорошо еще вещи на пол сброшены, а ей через эту груду не перебраться. Ну, думаю, надо переходить в наступление. «Кто звонил к нам в отдел? А кто звонил в „02“?» – строго так ее спрашиваю. Она растерялась сразу и след потеряла. «Я только к вам в отдел дозванивалась по справочнику», – говорит.

– А кто же звонил в «02»? – вяло поинтересовался Корнилов.

– Так эти, 911. Видимо, грабители замок попортили, когда дверь вскрывали. Старуха 911 вызвала, чтобы домой попасть. Ну, а эти спасатели и отзвонились, им положено.

– Понятно.

– Так вот. Чувствую, старушка уже не так агрессивна, как вначале. Значит, можно дожимать…

Корнилов представил, как оперативник Судаков дожимает старушку на борцовском ковре или ринге, и немного повеселел.

– Хотите себе неудобств? – Судаков словно обращался к невидимой уже старушке. – Допросы, протоколы, криминалисты с грязной обувью, блохастые собаки? Тогда пишите заявление, что претензий не имеете. К кому? А ни к кому… К грабителям, конечно, имейте, сколько хотите. Никто никого не найдет. Нет, милиция работает отлично. Я вам скажу по секрету… Только дайте мне расписку, что обязуетесь эту информацию не разглашать в течение семи календарных дней… Так вот, говорю по большому секрету, что это серийная кража…

– И дала такую расписку? – не поверил Михаил.

– А как же! Дала, как миленькая, – опер вытащил из кармана бумажку с дрожащими, старушечьими буквами и швырнул ее в корзину для мусора. – Наш народ уважает государственные тайны и собственные подписи.

– Тут я, правда, немного прокололся. Назвал пропавшие колечки золотым ломом. Минут двадцать с ней препирались по этому поводу. В башку эта старуха мне свои колечки накрепко вбила с подробными описаниями: где царапинка, где пятнышко, какое от мужа покойного, какое от Вовика какого-то. Месяца два помнить теперь буду этого Вовика, старухиного любимца. А знаешь, как я от нее вырвался? Стал сокрушаться, что такой у них в ЖСК хороший председатель, и вдруг в его доме квартирная кража. Прямо не мог успокоиться. Председатель кооператива – и такое происшествие! Старуха меня еще успокаивать начала и председателя хвалить…