по-прежнему серьезно беспокоило участие ООП в террористических операциях, и он был полон решимости показать Арафату, что не уступит, пока не будут соблюдены наши условия открытия диалога. Президент и Пауэлл разделяли позицию Шульца, и Арафату отказали в визе. Как Шульц и ожидал, это не охладило интерес ООП к прямому диалогу и, возможно, убедило Арафата, что словчить не удастся.

К началу декабря Арафат выполнил почти все условия. Вместе с Пауэллом, Шульцем и несколькими другими помощниками президента я присутствовал на встрече с президентом Рейганом в Овальном кабинете, на которой обсуждались наши следующие шаги. Шульц убедительно доказал, что важно сказать «да» лишь тогда, когда Арафат выполнит условия полностью. Этим мы окажем услугу президенту Бушу – он унаследует диалог с палестинцами, не рискуя собственным политическим капиталом. Президент Рейган с готовностью согласился.

– Давайте сначала убедимся в том, что они честно выполняют свою часть сделки, – сказал он.

14 декабря в Женеве Арафат публично заявил, что выполнил американские условия, и наш посол в Тунисе был уполномочен начать прямой диалог с представителями ООП. Хотя до серьезных мирных переговоров еще предстояло пройти долгий путь, был сделан значительный шаг вперед. В декабре 1988 г. внешнеполитическое наследие президента Рейгана выглядело намного более весомым, а его место в истории – более важным, чем два года назад.

В январе 1989 г. президент Буш готовился к инаугурации, а я – к возвращению в Государственный департамент после двух с половиной лет напряженной работы в Белом доме. Я прекрасно сознавал, как мне повезло и сколь многому я научился за это время. В последнем аттестационном листе я написал, что теперь понимаю, «как должен и как не должен протекать политический процесс». Кроме того, я начал догадываться, что профессия дипломата лишь отчасти связана с собственно дипломатической работой. Помимо этого, дипломат должен разбираться в политике и в том, как она делается. Моя учеба в «школе молодого дипломата», продолжавшаяся почти семь лет, дала мне необычайно богатый и разнообразный опыт. Мне довелось поработать в одном из наших ключевых посольств, сопровождать в зарубежных поездках двух выдающихся государственных деятелей, занимавших высокие посты в руководстве Госдепартамента, и попотеть в аппарате СНБ, где я узнал, что такое американские горки, пережив головокружительный взлет со дна пропасти Ирангейта до высокого поста руководителя одного из подразделений СНБ при Колине Пауэлле. Теперь начиналась новая, еще более захватывающая глава. Холодная война заканчивалась, мир менялся, а я возвращался в Госдеп.

2

Годы с Бейкером: строительство нового миропорядка

Старинный кавказский городок Кисловодск пребывал в полном упадке, как, впрочем, и весь Советский Союз. Дело было в конце апреля 1991 г. Госсекретарь Бейкер и мы, едва живые от усталости члены делегации, только что прилетели сюда из Дамаска. На следующее утро была запланирована встреча Бейкера с министром иностранных дел СССР Александром Бессмертных. Нас привезли на правительственную дачу, где раньше отдыхала партийная элита, а теперь царило запустение. Вечерело. Спотыкаясь в плохо освещенных коридорах, мы бродили по зданию в поисках своих апартаментов. Наконец я нашел свою комнату. Под потолком горела одна-единственная лампочка. Когда я попытался спустить воду в туалете, ручка унитаза осталась у меня в руках. Вода, сочившаяся из крана, так же отдавала серой и имела тот же красноватый оттенок, что и вода из минеральных источников, которыми славился Кисловодск. Обстановку нельзя было назвать комфортной, но я не спал уже сутки и мечтал только об одном: как можно скорее завалиться в кровать со скрипучим пружинным матрасом и наконец уснуть.

Но прежде нужно было передать госсекретарю тезисы для брифинга. Я спустился в его номер люкс, чуть более просторный и лучше освещенный, чем другие номера, но такой же обшарпанный. Дверь открыл дежуривший в коридоре охранник. Бейкер сидел за столом, погруженный в чтение газетных вырезок. На нем все еще была строгая белоснежная рубашка и неизменный зеленый галстук. Устало улыбнувшись, он жестом предложил мне сесть. О выносливости госсекретаря, всегда самым тщательным образом готовившегося к встречам, ходили легенды, но сейчас его силы явно были на исходе. Накануне он провел девятичасовую дипломатическую схватку с президентом Сирии Асадом, который, развалившись в мягком кресле, с наслаждением испытывал терпение Бейкера, пускаясь в пространные рассуждения об истории Сирии и региональных интригах и угощая госсекретаря чаем в количествах, способном сокрушить даже самый стойкий мочевой пузырь. Но Бейкер выдержал. Он не поддался давлению и не проиграл в Дамаске, но был вымотан этой беседой с Асадом.

Госсекретарь взглянул на принесенные мной бумаги. Круг вопросов, которые предстояло обсудить с Бессмертных, трудно было даже вообразить два года назад, в начале срока пребывания Бейкера на посту главы Госдепартамента. В материалах были пункты, касающиеся мирного объединения Германии осенью 1990 г., а также информационные заметки о будущем Советского Союза, которое становилось все более неопределенным, – сторонники жесткого курса боролись с реформаторами, жаждущие независимости главы советских республик осаждали Горбачева, а экономика находилась в состоянии свободного падения. Полным ходом шли исторические переговоры о сокращении ядерных и обычных вооружений. На Ближнем Востоке Бейкер добивался возможности воспользоваться плодами триумфальной победы над Саддамом Хусейном для проведения арабо-израильской мирной конференции, желательно при участии СССР.

Бейкер оторвал взгляд от бумаг, обвел глазами жалкую обстановку номера и спросил:

– Вы когда-нибудь видели такое?

Я ответил, что такого мне видеть еще не приходилось, и начал рассказывать про унитаз без ручки.

– Я не об этом, – сказал Бейкер, подавив смешок. – Я имею в виду мир в целом. Видели ли вы когда-нибудь, чтобы так много всего менялось в этом мире и с такой бешеной скоростью?

Я смущенно признался, что нет.

– Значит, время пришло, – сказал госсекретарь. – Держу пари, что, сколько бы вы ни проработали на дипломатической службе, такого больше не увидите.

Он оказался прав. За годы, проведенные на дипломатической службе, я повидал немало выдающихся людей и участвовал в решении многих серьезных проблем, но период работы в Госдепартаменте США под началом Бейкера был поистине уникальным. Такой концентрации блестящих государственных деятелей и судьбоносных событий, как тогда, я больше не видел. Конец холодной войны, мирный распад Советского Союза и успешное отражение иракской агрессии знаменовали собой новую эру в мироустройстве.

Президент Джордж Герберт Уокер Буш был достаточно опытен, чтобы быть готовым к происходившим в мире беспрецедентным переменам. Недаром он восемь лет провел в Белом доме в качестве вице-президента, а до этого работал директором ЦРУ и на дипломатическом поприще – сначала был представителем США в ООН, а затем – в Китае. Джим Бейкер – тонкий политик, ранее занимавший посты главы аппарата Белого дома и министра финансов, был его ближайшим другом. Брент Скоукрофт являл собой пример идеального советника по национальной безопасности – в тесном контакте с Бушем