Вскоре мы с ним вбежали в знакомое помещение. Но где же мое место? Я ведь не мог увидеть его вчера из Кириной сумки. Или у учеников нет постоянного места, и можно садиться куда угодно? Черт, надо было быть внимательнее, когда я был тут с Кирой. Но кто мог предположить, что я попаду в такую ситуацию?

– Эй, не мешайся.

Ну конечно. Леония. Такая же неприветливая, как при нашей последней встрече. Вообще-то у меня не было желания разговаривать с этой воображалой.

– Ах, ты выздоровела? Замечательно. Просто отлично. Слушай, покажи мне, где я сижу. Я так волновалась за тебя, за твое здоровье, что даже забыла, где мое место.

Леония уставилась на меня так, словно у меня было шесть глаз:

– Чё?

Я вздохнул:

– Во-первых, не «чё», а «что». Во-вторых: Где. Я. Сижу?

– А-а, вон там, рядом с Эмилией, – пробормотала Леония, показав на стул рядом со светловолосой девчонкой, которую я уже знал. И быстро смылась.

Понятно. На эту глупую индюшку действуют четкие и ясные приказы. Надо иметь в виду! Стоящая рядом со мной девочка присвистнула:

– Круто ты утерла ей нос! Так ей и надо. Тупая корова!

Прекрасно! Мне было приятно познакомиться с человеком, который разделяет мою неприязнь к Леонии.

– Не думала, что ты можешь это сделать. Ты мне казалась слишком робкой.

– Спасибо, э-э…

– Паули. Вообще-то Паула, но так меня называют только учителя, – представилась девочка и улыбнулась.

Она выглядела не так, как другие ребята, а как-то… раскованнее! Волосы торчали дыбом, а глаза, казалось, были подведены черным фломастером. Кроме того, у нее были дырявые штаны и рубашка на несколько размеров больше. Но при всем том не казалось, что она выхватила спросонья из шкафа первое, что попалось под руку. Наоборот, я догадался, что у нее все продумано. Вот только для чего все это?

– Паули, конечно. – Я сделал вид, будто просто забыл ее. – Спасибо, что напомнила.

– Не стоит благодарности. Когда ты новенькая, всех имен сразу не запомнишь. Будто попала в другой мир, правда? – Паули усмехнулась, я кивнул. Знала бы она, что ее замечание угодило в самую точку!

– Да, думаю, мне понадобится еще какое-то время, прежде чем я запомню все имена. – В этот момент меня осенило: кажется, Паули нормальная девочка – пожалуй, она могла бы мне чуточку помочь. – Я и учителей пока путаю – вот какой сейчас будет урок?

– Английский, с фрау Шиффер.

Ах, святые сардины в масле! Если я не ошибался, английский – это не тот язык, на котором разговаривали знакомые мне люди. И совершенно не тот язык, какой я понимал. Я мог влипнуть в историю – и понадеялся, что фрау Шиффер меня не спросит.

И тут же в дверь впорхнула хрупкая фигурка – вся в черном, волосы убраны в строгий пучок. Торопливыми шагами она подбежала к учительскому столу и со стуком бросила сумку на стул. Может, я ошибаюсь, но на первый взгляд фрау Шиффер показалась мне очень резкой и какой-то неприятной. Она вытащила из сумки стопку тетрадей и, положив ее на стол, обвела хмурым взглядом наш класс:

– Доброе утро!

– Доброе утро, фрау Шиффер! – хором ответили мои одноклассники. А у меня отнялся язык.

– Садитесь.

Задвигались стулья, раздалось бормотание, все сели.

– Сегодня я принесла ваши проверочные работы. И должна с огорчением сказать: они никуда не годятся. – По классу пронеслись стоны и вздохи. – Впрочем, есть одно исключение. Вы знаете, что обычно я не называю отдельные оценки. Но в этом случае я решила отступить от своего правила. Во-первых, потому, что эта работа действительно очень хорошая. Во-вторых, потому, что ее написала ученица, которая совсем недавно пришла в нашу школу. Из этого я сделала вывод, что у вашего класса недостаточно знаний. Следовательно, мы все должны прилагать больше старания. И когда я говорю «все» – значит, «все». Как вы, так и я тоже.

Фрау Шиффер взяла одну из тетрадей и направилась в мою сторону.

– Кира, ты действительно очень хорошо выполнила работу, – сказала она, остановившись возле меня. – Твоим одноклассникам есть чему у тебя поучиться!

– Ой, спасибо! – пробормотал я, надеясь, что она не начнет говорить со мной по-английски – ведь тогда меня разоблачат сию же минуту. Получается, что я должен не только говорить за Киру, но и уметь делать все, что полагается двенадцатилетней девочке. Читать и писать, к примеру. А еще этот английский. Но в тот момент мне даже не хотелось и пробовать ничего нового.

– Ты уже рассказывала, что твоя мать учительница. Вероятно, она преподает английский, да?

– Что?! Моя мама?! Нет, она не учительница. Она экономка, ведет хозяйство у профессора Хагедорна, – не подумав, залепетал я.

– Ах, вот оно что? Экономка? – Фрау Шиффер удивленно посмотрела на меня. – Наверное, я тебя неправильно поняла.

Эмилия захихикала:

– Хи-хи, у Киры мать – уборщица!

В этот момент мне стало ясно, что я совершил ошибку. Проклятье! Очевидно, Кира рассказывала про Анну что-то совсем другое. Правда, я не понимал зачем. Но мне надо было просто держать язык за зубами. Эмилия все еще хихикала. Разумеется, засмеялась и подлая Леония. Фрау Шиффер возмутилась:

– Тихо, вы обе! У вас нет никаких оснований для такого хорошего настроения. Ты, Эмилия, получила «неуд» – очень слабая работа, а ты, Леония, написала не намного лучше, и у тебя тоже «неуд». Так что вместо того чтобы смеяться над одноклассниками, советую вам учить слова. Больше будет пользы.

Леония ничего не сказала, а Эмилия что-то прошипела мне на ухо. Кажется, «заучка». Что она имела в виду? Я не понял, но подозреваю, что какую-нибудь гадость.

До конца урока Эмилия смотрела на меня как на пустое место. Я понял, что не буду в случае чего спрашивать у нее совета, если у меня возникнут какие-то проблемы в школе. В человеческой дружбе я не слишком разбирался, но то, что Эмилия не дружила с Кирой, я заметил еще вчера, хотя и был всего лишь котом. Неужели людям так важно иметь друзей? В шкуре Уинстона я был одиночкой и замечательно себя при этом чувствовал – пока мне не встретились во дворе Спайк, Чупс и Одетта. Но, похоже, у двуногих все по-другому.

Из размышлений о людях и их навязчивой идее, что надо обязательно с кем-то дружить, меня вырвал звонок. Все вскочили и стали носиться по классу. Скорее всего, закончились занятия. Или началась перемена. Тоже хорошо. Свой первый школьный урок я выдержал более-менее благополучно, без потерь. Не считая промашки с уборщицей. Впрочем, это не так уж и страшно.

– ЧТО?! Ты сказал, что моя мама уборщица?! Ты что, НЕНОРМАЛЬНЫЙ?!

– Ну, вообще-то про уборщицу сказала Эмилия. Я только объяснил, что Анна наша экономка. Ну, Уинстона и профессора Хагедорна.