– Что это, Майк, на каждом снимке?! Вот, сам посмотри…

И я, конечно, смотрю. Фотокамера сама перемешала файлы, все перепутала, так что Мире ничего не оставалось, как выискивать среди моих рабочих кадров интересующие ее снимки с волком.

– Ты неплохо фотографируешь, – хвалит она, заметив мой растерянный взгляд.

Я не верю собственным глазам. Игра света и тени сыграла со мной какую-то злую шутку. Все – абсолютно все засвеченные снимки имеют один и тот же дефект в виде пятна. Оно на первый взгляд может показаться обычной вспышкой или бликом, отражающимся от поверхности предмета – шкафа, например. Но не в лесу, где плотные стволы деревьев подчас загораживали от меня солнце, не в комнате за диваном, когда за окном хмурилось небо и лил дождь!

Я прекрасно помню, при каком освещении я фотографировал, под каким углом. Кадры не доставались мне легко, и я не отправлял их Тиму испорченными.

Чем больше я всматриваюсь в это вытянутое пятно, тем больше замечаю: незаметные линии образуют очертания какого-то странного существа!

– Мне это напоминает бледную смазанную голову. Посмотри вот сюда, – я опять передаю камеру на экспертизу Мире. Похоже, она знает истории прошлых домочадцев поместья лучше, чем кто бы то ни было. Я ей доверяю.

– Призраки! – она всплескивает руками. – Оно слишком размыто, я не могу разобрать, что это такое, Майк. Прости! – Мира хмурится и быстро отстраняется от экрана. Она сразу же надевает свою серую куртку и застегивает молнию.

Я тоже одеваюсь и выхожу за ней на улицу, на ходу убирая камеру в сумку.

– Ты замечал что-нибудь странное, когда снимал? – Мира резко останавливается, оборачивается, и наши взгляды встречаются, когда я почти готов налететь на нее сзади. Она укрывает голову капюшоном, выглядывающие волосы мгновенно становятся мокрыми из-за дождя. Хризолитовые глаза загораются на фоне властвующей ночи, как яркие звезды. Я представляю сейчас, каково это – быть мотыльком и лететь в смертельный капкан. Я, как и мотылек, никогда не буду готов к такому повороту.

– Нет, не замечал, – коротко отвечаю я. Я давно уже забыл об этой неприятной теме. Потусторонние силы, надеюсь, будут не в обиде, если я предпочту им общество женщины.

– Вот это погода! Не страшно возвращаться одному в особняк, где нет ни души, только ты и эти странные истории?! Я бы на твоем месте уже только от этого сошла с ума!

– Мне не страшно, но ты, конечно, постаралась меня образумить. Я буду осторожней…

– Мне важно, Майк, чтобы ты был жив и здоров.

– Правда?! – удивляюсь я, бросаю косой взгляд на противоположную сторону дороги и вижу, что возле стены, на углу, кто-то стоит и наблюдает за нами. – Может, со мной поедешь? Увидишь собственными глазами дом изнутри. Ощутишь в его стенах некую загадку и…

– Майк, прекрати. Ты же знаешь, что я боюсь, и все равно…

– Я просто предложил. Если не хочешь, то и не надо.

Сначала мне кажется, что Мира колеблется, я ощущаю легкое прикосновение ее прохладных пальцев к своей ладони, но потом до меня доходит: это не ее рука – это ветер. Мира тоже замечает силуэт в темноте.

Меня охватывает легкая дрожь. Я хоть и поглядываю на джип, чтобы уехать, но не решаюсь сделать это прямо сейчас, не убедившись, что девушке действительно никто не угрожает.

– Тебя проводить до дома? – я продолжаю приглядываться к черной фигуре человека, но не могу ни разглядеть его одежду, ни угадать возраст.

Несмотря на несколько высоких фонарных столбов вдоль улицы, человеческие фигуры невозможно отличить от зданий, укрытых до самых окон вторых этажей тенями противоположных домов.

– Не беспокойся обо мне, Майкл, я в состоянии добраться домой сама. Лучше побеспокойся о себе. Тебе, должно быть, уже пора… – она машет рукой в сторону машины, пытается улыбаться, но ее движения как-то не сходятся с расширенными от страха зрачками. Как и во время разговора о Ризе-младшем, ее лицо бледнеет даже в желтом свете фонарей.

Я чую подвох. Медлю и просто решаю, как быть дальше. Уйти или остаться?

Так странно принимать тот факт, что никто, кроме нас самих, не может что-либо запретить сердцу. Все нелепые ограничения мы придумываем для своего успокоения, а потом в старости горько сожалеем о том, чего хотели, но не смогли сделать.

Когда Мира пробует обойти меня слева, я вцепляюсь в ее запястье. Она чувствует силу хватки и не может оттолкнуть меня или убежать.

– Что случилось, Майк? – ее голос дрожит.

– Я тоже о тебе волнуюсь, Мира, если ты не заметила! Мне не трудно довезти тебя.

– Я пойду, – она старается высвободить руку. – Мне тоже пора, правда!

Запястье ловко выскальзывает, оставляя на память моей коже тепло.

Проворно, с грацией кошки, она перепрыгивает через бордюр, становясь неразличимой в темноте и уходя в безликую ночь бледно-серым силуэтом.

Из рассказов о доме я понял: это место не так спокойно, каким кажется. Но так же я уверен в том, что этот город не так благонравен, как может показаться. Судя по всему, люди здесь весьма замкнуты, хотя сплетников на квадратный метр больше, чем где бы то ни было. Я так понимаю, что они здесь все живут сплетнями. Поэтому, естественно, нужно проводить Миру, но так, чтобы она этого не заметила.

Никогда не поверю, что людям здесь чужды человеческие страсти, что нет интриг и ссор между соседями. Должен быть хотя бы один воздыхатель, неравнодушно идущий по пятам Миры Джонс.

Кстати, я его обнаружил, когда медленно подкатывал на джипе к неосвещенному пятну. Останавливаюсь, выключаю свет фар, замираю в тишине, пытаясь не выдать своего присутствия.

Мужчина быстро настигает женский силуэт, который ежится от холода в тонкой, вымокшей насквозь куртке.

Когда я громко захлопываю дверь автомобиля, никто этого даже не слышит. Мужчина уже настиг девушку, он занят только ею. Не помня себя от гнева, я бегу на выручку, поднимая при этом фонтан далеко разлетающихся брызг.

Я останавливаю мужчину и резко впиваюсь ему пальцами в плечо. Среднего роста, молодой на вид мужчина, видимо, не ожидал ничего подобного, поэтому быстро уходит в сторону, будто пытается увернуться от удара. Я замечаю его безумные, страшные глаза, хотя его лицо можно даже назвать симпатичным.

Он выпрямляет спину, неубедительно расправляет плечи, будто пытается меня напугать, и первым обращается ко мне, не скрывая ненависти:

– Ты кто еще такой? Чего тебе нужно?

– Он обидел тебя? – я пропускаю его слова мимо ушей. Меня интересует только безопасность Миры.

В глазах Миры разгорается костер страха, беспокойства и ужаса.

– Что ты здесь делаешь, Майк? Я думала, ты уехал!

Ее ответ ошеломляет меня. Я стою в ступоре. Она спрашивает о том, почему я не уехал, хотя я защищаю ее от домогательств этого странного типа.