class="p1">— Вы слышали? — обращается ко мне Светлана Николаевна. — Присылайте прямо сейчас сканы документов и я вам отправлю срочные договоры. А то мы тут зашиваемся…

— Да, конечно! Сейчас все будет, — соглашаюсь торопливо. — У меня все сканы есть. Нужно только отправить…

— И номер расчетного счета для бухгалтерии, — добавляет Годарова. — Лер, может тебе деньги нужны? Давай сразу аванс начислим. Ты скажи, если надо?

— Нет, нет, — охаю поспешно. — У меня все есть.

И отложив телефон в сторону, улыбаясь смотрю в окно.

Наверняка, хорошие люди!

Сразу аванс предложили и в мою ситуацию вошли. Лихорадочно ищу в телефоне скрины документов. Натыкаюсь на семейные фотки. Вот Морозов абсолютно счастливый держит на руках обеих дочек.

Аленка улыбается во весь рот, а Анечка норовит расплакаться. Я хорошо помню этот день. Мы отмечали девчонкам три месяца. И Тимофей тогда просто светился от радости.

Что же потом пошло не так?

Сглатываю слезы обиды. Но и до выяснений опускаться не желаю. Не хочу унижаться.

Мне бы только на ноги встать. Тогда уйду.

Всхлипывая, пролистываю фотки. Не хочу на них смотреть. Удалить бы! Вот только рука не поднимается. Эти пять месяцев я была по-настоящему счастлива.

Но не удержала свой кусок пирога. Позволила глупой сойке полакомиться.

«Поговори с мужем! Перестань дурить», — снова откликается здравый смысл бабушкиным голосом.

— Не сейчас, — вздыхаю тяжко. — Скандал и разборки я не вывезу.

Найдя документы, отправляю их Светлане Николаевне и тут же получаю на почту несколько файлов.

— Успеете до завтра? — тут же приходит сообщение в Телеграм.

— Постараюсь, — печатаю быстро. И посмотрев документы, понимаю, что придется сидеть ночь. Но у меня нет другого выбора.

Глава 15

15

Тимофей

Дела никогда не переделать. Эту истину я понимаю через три месяца после вступления в должность. Постоянная текучка, бесконечные мелкие внештатные ситуации и полное отсутствие личной жизни.

Когда я понимаю, что мы спим с женой в разных комнатах?

Она частенько засиживается в детской на диванчике. Что-то печатает в ноутбуке. А мне иногда лишь хватает сил дойти до дивана в гостиной и там приземлиться до утра.

Тру лицо, пытаясь понять, что происходит. Детей не вижу. Забыл, когда последний раз занимался любовью с женой.

Все это работа! Ненавистное перекладывание бумажек. Поставил росчерк, отложил в папочку. Взял следующую.

Плеваться хочется…

Другое дело — расследование мутной истории Градова. Тут Ане нет равных. Вцепилась как бультерьер. И вполне возможно, мой великий однокурсник перейдет к нам на обслуживание.

Прищурившись, смотрю в окно, где в ночи переливаются вывески, и мысленно пытаюсь сосчитать нашу с Аркелиди прибыль. Бессмысленное это занятие — делить шкуру неубитого медведя, но самое то, чтобы отвлечься от коммунальных проблем одного маленького провинциального города…

— Тимофей Сергеевич, можно? — просовывается в кабинет кто-то из канцелярии.

— Да, войдите, — киваю, прогоняя прочь мысли о дополнительной марже.

И стараюсь скрыть раздражение, когда в кабинет походочкой от бедра вплывает Нина.

Свояченица, чтоб ей!

— А где Светлана Ивановна? — кошусь недоверчиво. Не люблю, когда ко мне в кабинет входят посторонние.

— Она вышла. Невозможно в приемной круглые сутки торчать, — мимоходом вламывает моего личного дракона Нина.

— Оставили б документы у нее на столе, — словно не замечая выпада, роняю небрежно.

— Мне не сложно, — тянет губы в улыбке Нина. Такой же искусственной, как и она сама. — Приказ на премию подпишите. Бухгалтерия очень просила.

— Ага, давай, — забираю из рук листок. Быстро пробегаю глазами содержимое документа. Все правильно. Переработки отдела по работе молодежи. Они там на выходные какие-то мероприятия проводили.

— Тима, — настороженно тянет Нина. Наблюдает со стороны, как я ставлю размашистую подпись. И забрав документ, неожиданно усаживается боком на мой рабочий стол. — Неужели ты не видишь? — смотрит с жалостливым укором.

— Что именно? — интересуюсь холодно.

— У Леры кажется кто-то есть, — сообщает с придыханием. Смотрит в глаза преданно.

Сердце замирает лишь на секунду.

Лера? Бред какой-то!

— И кто же? — усмехаюсь нехорошо.

— Ну откуда я знаю, — вздыхает она, болтая ногой.

Безупречная нога в таком же безупречном прозрачном чулке. Высокий каблук. Короткая юбка.

Ну все ясно. Пришла меня обольщать. Мне эти выходки давно надоели. Сколько таких телок я выставил из кабинета.

— Когда узнаешь, тогда и приходи, — цежу холодно. — А теперь свободна…

Нина подскакивает как ужаленная.

— Ты еще пожалеешь, — топает ногой от бессилия и досады. — Не хотела тебе говорить… Но Лерка твоя с Богданом мутит. Или у вас это в порядке вещей?

Внутри будто съеживается что-то. За грудиной давит от безысходности. Моя Лера и Богдан? Вполне возможно. Они же почти целый день вместе.

— Свободна, — повторяю резко. Держу лицо, стараясь не показать собственной слабости. — Еще одна такая выходка, уволю на фиг, — бросаю в спину.

И как только дверь захлопывается, устало откидываюсь на спинку кресла.

Закрыв глаза, пытаюсь унять заполонившую душу боль.

Какого хрена?

Наверняка вранье. Но проверить стоит.

— Дан, — звоню другу. — Заезжай за мной. Я отпустил водителя. А пешком идти не охота.

— Сейчас буду, — жуя откликается Столетов. На заднем фоне слышны голоса. Надин и кажется Лерин.

— Что ты делаешь? — интересуюсь, стараясь унять гадскую суку-ревность.

— Ужинаем. Лера борщ сварила. Ты как раз успеешь…

Вроде бы ничего не значащая фраза. А мне крышу срывает в один момент.

«Столетов окопался в моем доме как хозяин. А я словно гость, забегаю вечерами. Да еще прошу подвезти», — небольшое сомнение моментально заставляет мозги искать улики.

Умом понимаю, что скорее всего Нина наврала. Ей хватит злобы и ненависти. Но почему-то я с мазохистским удовольствием продолжаю раскручивать эту версию. Может всему виной моя собственная привычка проверять каждый факт. Или…

«А Лера тоже изменилась за последние две недели!» — морщусь, вспоминая холодность жены. Уже никто не прыгает мне на шею при встречи. Не тараторит радостно, рассказывая как прошел день. В голосе жены теперь сквозит холодное равнодушие… Даже спим в разных постелях!

Беспощадная тоска берет в плен мою душу. Отметает прочь все разумные доводы. Грудь распирает от гнева. А где-то в районе солнечного сплетения скапливает пустота.

Душа болит, как от потери близкого… А от подлой измены больно вдвойне.