Зиверс: Если Вы ссылаетесь, как я заключаю из Вашего вопроса, на мой допрос в Комитете, то я должен указать на то, что во время допроса в Комитете рассматривался только вопрос о деятельности группы Рашера.

Джонс: Я совершенно ясно ставил Вам вопросы во время перекрестного допроса в Комитете. Мой последний вопрос занесен на страницу 1939 протокола. Вопрос такой:

«Как Вы считаете, сколько людей было убито в связи с опытами, проводившимися Рашером, и другими опытами, которым покровительствовала нацистская наука?» Вы ответили мне: «Я не могу этого сказать, потому что я не был в курсе этих вопросов».

Зиверс: Но и сегодня я не могу сообщить точных данных, и я не знаю также точно числа лиц, которые использовались Рашером для его экспериментов. Вследствие этого я не могу сказать: их было столько-то или столько-то, если я не знаю этого.

Джонс: Вы под присягой заявили уполномоченному Комитета, что Вы не были в курсе этих вопросов. Обратитесь, пожалуйста, к документу 087, чтобы освежить свою память. Это еще одно из Ваших писем. Оно озаглавлено: «Общество по изучению наследственности, институт военно-научных исследований». Вы были директором этого института, не так ли?

Зиверс: Да, я был имперским управляющим делами этого общества.

Джонс: Письмо датировано 21 июня 1943 г. Здесь обозначено: «Совершенно секретно. Главному управлению имперской безопасности. Отдел 1У-Б-4. Лично оберштурмбаннфюреру СС Эйхману. Содержание: Создание коллекции скелетов».

«Ссылаясь на письмо от 25 сентября 1942 г. отдела IV-Б-4 и личные разговоры, которые с того времени имели место на эту тему, я хочу информировать Вас, что сотрудник местной инстанции гауптштурмфюрер СС доктор Бруно Хагер, который выполнял вышеупомянутое специальное задание, 15 июня 1943 г. закончил свои опыты в концентрационном лагере Освенцим в связи с возникшей опасностью эпидемии. Всего было подвергнуто опытам 115 человек, в том числе 79 евреев, 2 поляка…»

Разрешите мне здесь остановиться. Какого рода эксперименты производились на этих человеческих существах с целью создания коллекции скелетов? Какого рода опыты это были?

Зиверс: Антропологические измерения.

Джонс: До того как они были убиты, были произведены только антропологические измерения, не так ли? Это все, что было сделано?

Зиверс: С этих людей делали также слепки.

Джонс: Не так много времени нужно, чтобы сделать антропологические измерения или сделать слепки, свидетель. Производились еще какие-то опыты, еще какие-то измерения на этих несчастных жертвах вашей науки, так или нет?

Зиверс: Я не знаю о проведении других опытов в Освенциме. Я знаю только, что производились антропологические измерения. Я не знаю, как долго продолжались эти опыты.

Джонс: Я продолжаю зачитывать Ваше письмо, которое совершенно ясно показывает, что там должны были иметь место другие опыты, носившие гораздо более зловещий характер, чем антропологические измерения.

«Всего было подвергнуто опытам 115 человек: из них 79 евреев, двое поляков, 30 евреек и 4 лица азиатских национальностей. В настоящее время эти заключенные разделены согласно их полу и находятся в карантине в двух госпитальных зданиях концентрационного лагеря в Освенциме. Дальнейшие опыты над этими отобранными заключенными потребуют перевода их в лагерь Натцвайлер. Этот перевод должен быть проведен как можно скорее, так как в Освенциме существует опасность эпидемии. Список отобранных лиц прилагается. Просим издать соответствующие распоряжения, поскольку этот перевод заключенных сопряжен с некоторой опасностью перенесения эпидемии в Натцвайлер. Просим также, чтобы из Натцвайлера в Освенцим немедленно была выслана дезинфицированная чистая одежда для 83 мужчин и 30 женщин. Одновременно надо приготовить в концентрационном лагере Натцвайлер временное жилище для 30 женщин».

Таково Ваше письмо. Если Ваш интерес к этим несчастным сводился только к их антропологическим измерениям и к получению их бренных костей для скелетов, почему Вы не убили их сразу? Вы, наверное, проводили на них опыты и исследования, результаты которых Вас интересовали, не правда ли?

Зиверс: Нет, о каких-либо экспериментах мне ничего не известно, и они не проводились.

Джонс: Какова дальнейшая судьба этой коллекции скелетов? Где ее собирали?

Зиверс: Эти заключенные были переведены в Натцвайлер и предоставлены в распоряжение профессора Хирта.

Джонс: После того как профессор Хирт и другие члены СС убили этих людей, что сталось с их трупами? Куда они были посланы?

Зиверс: Я предполагаю, что они были привезены в Страсбург в анатомический институт.

Джонс: Вы что, сомневаетесь в этом, свидетель? Мне кажется, что Вы колеблетесь, отвечая таким образом. У Вас есть сомнения?

Зиверс: Я не видел никаких отчетов об этом и не получал их.

Джонс: Имели ли Вы какое-либо отношение к дальнейшей судьбе этих трупов и скелетов? Я понимаю, что Вам трудно ответить на этот вопрос.

(Пауза)

Зиверс: Нет, этим ведал профессор Хирт, и я вовсе не был в Страсбурге или Натцвайлере в связи с этим.

Джонс: Вы предлагали что-либо по поводу того, как следует поступить с этой коллекцией?

Зиверс: Это имело место значительно позже, когда возник вопрос об оккупации Страсбурга и о дальнейшем местопребывании коллекции.

Джонс: Что Вы тогда сделали?

Зиверс: По-моему, имело место совещание, я уже не помню точно с кем, для того, чтобы добиться решения Гиммлера относительно дальнейшего местопребывания коллекции.

Джонс: Вы присутствовали на этом совещании?

Зиверс: С Гиммлером я не обсуждал этого вопроса.

Джонс: Вы сделали какие-либо предложения по поводу того, как следовало поступить с теми трупами, которые Вы собрали в Страсбурге?

Зиверс: Я не могу сейчас этого сказать. Я не помню этого.

Джонс: Попытайтесь вспомнить. Я уверен, что Вы это помните. Это было в 1944 году. Это не так давно, и я уверен, что Вы должны об этом ясно помнить.

Зиверс: Я сожалею, что не могу дать Вам точного ответа, так как я не помню этого.

Джонс: Свидетель, когда союзные армии подошли к Страсбургу и для Вас наступал час расплаты, какие предложения Вы сделали по поводу этих трупов в Страсбурге? Скажите Суду.

Зиверс: Я уже сказал, что я запросил Гиммлера относительно его решения о дальнейшем местопребывании этой коллекции. Речь идет о вопросе, который возник в результате совещаний между Гиммлером и Хиртом и к разрешению которого я был привлечен для осуществления технического и административного руководства. Поэтому только Гиммлер мог принять решение о дальнейшей судьбе этой коллекции.