– Люсь, ты часом не заболела? Может это у тебя болезнь головы приключилась?

– У меня наоборот приключилось прояснение рассудка. Теперь Кразману никакого смысла нет мне кердык делать. Я ему так и сказала, мол, у уважаемого человека будет вся информация, кто мне кирпич на голову положил, и сколько мне эта Клава Кэ должна денег.

– А он что?

– Обиделся.

– Правильно сделал. По-моему, ты детективов начиталась.

– Нет. Я телевизора насмотрелась, да на кладбище теперь на похороны разные хожу чаще, чем в молодости на свадьбы.

– Дура! Кразман хороший и честный мужик. Вы же с ним вроде бы друзья-полюбовники были.

– Ага. Пока делить нечего было.

– Тогда чего он тебе раньше по башке твоей вредной не настучал? Давно б уже избавился.

– Это точно. Только он про это ни фига не думал, а тут я сама ему эту мысль подкинула, на блюдечке с голубой каемочкой. Он так и сказал, что хорошая мысль. Язык мой – враг мой.

– Это точно.

– Да, ладно! Береженого бог бережет. А я, когда все закончится, у Миши прощенья попрошу, поцелую его. Он добрый и меня простит. Слушай, а ты не боишься, что эта твоя клиентка капризничать начнет, скажет, что хотела фонтан с русалками позолоченными, а ты ей бассейн с металлическими дельфинами учинила?

– Это ты так разговор в сторону уводишь, не хочешь неприятные вещи про себя слушать, – сказала Панкратьева с укоризной в голосе.

– Ага. Не ругай меня, я сама переживаю, но что сделано, то сделано, – повинилась Люська. – Так как насчет русалок?

– Ну, во-первых, клиентка моя баба нормальная, без прибамбасов, не то, что ты. А, во-вторых, у меня в контракте написано, что она мою фантазию никак не ограничивает. Бюджет, кстати, тоже полностью на моей совести.

– Умеешь же ты, Нюра, устраиваться! Это ж надо! Ей бешеные деньги платят, чтоб она со своей фантазией в этом сарае изгалялась!

– Просто, Люся, это говорит о том, что мои фантазии полезные, поэтому денег стоят, а вот твои, наоборот, все как-то против тебя работают. Вредные они у тебя какие-то. Что не фантазия, то все тебе через нее какашка какая-нибудь случается.

– Это ты сейчас на Гвоздева намекаешь?

– Почему только на Гвоздева? И на Кразмана тоже, и на Ашота, и на Славика. Придумываешь себе чего-то, а потом удивляешься, что мир твоей придумке не соответствует.

– Славик-то тут при чем?

– Как при чем? Ты ж придумала себе, что он тебя любит, а потом удивилась, что он все больше упитанных селянок предпочитает!

– Не издевайся. Как там Гвоздев? Слышно что-нибудь про него?

– Говорят, изумрудами торгует. Не бережет себя парень.

– Это почему?

– Потому что, Люся, это дело очень опасное. Контрабанда называется, или как говорят знающие люди – контрабас. Вот до чего ты нормального человека своими фантазиями довести можешь!

– Правда, что ли? Тебе Тимонин сказал про изумруды? – Люська захлопала глазами, пытаясь удержать навернувшуюся слезу. Последнее время любое упоминание о Гвоздеве вызывала у нее щекотку в носу.

– Нет, неправда, это я выдумала для красного словца! Извини, – Панкратьева обняла Люську и поцеловала ее в щеку.

– Дура какая!

– Такая же, как и ты!

Когда к Федорову с предложением возглавить Альбатрос обратился его старый знакомый Сема Каменецкий, Андрей Иванович откровенно растерялся. С одной стороны вроде бы сбывалась его мечта о работе на предприятии сферы услуг, где он мог бы максимально использовать свое бизнес-образование, а с другой стороны существовало огромное искушение в виде спокойной и отлаженной работы на уже ставшем для Федорова родным заводе медицинского оборудования. Платили ему хорошо, отношения с владельцем были прекрасные, производственный процесс не требовал от директора сверхурочной работы, соответственно, он мог много времени посвящать семье. Маринка была довольна и привыкла уже два раза в год семейно отдыхать заграницей. Но Альбатрос в свое время был в городе Ленинграде очень престижным брендом, и слава эта сопутствовала ему до сих пор. Многие знакомые Федоровых отправляли туда детей вместе с бабушками и нянями на зимние и летние каникулы, многие организовывали там корпоративные праздники. То есть, Альбатрос, как был, так и остался Альбатросом, и стать его директором означало сделать себе имя. В результате взвешивания всех этих «за» и «против» Федоров маялся и не спал ночами. Кроме того, в Альбатросе намечалась глобальная реконструкция, и Каменецкий намекал на то, что был бы заинтересован в том, чтобы Андрей Иванович, как бывший строитель, проследил за тем, чтобы деньги акционеров не ушли бы на сторону.

– Андрюш, я понимаю, что срываю тебя с насиженного места, но мы вопрос с твоим хозяином решим. Он будет не в обиде, да и тебе достойную компенсацию организуем, – уговаривал его Каменецкий.

Больше всего Федорова волновало, что скажет Марина. Без ее согласия он с места не сдвинется. Однако, на семейном совете Маринка показала себя настоящим другом и бойцом.

– Да, что я не вижу, Дюня, как ты маешься! – сказала она. – Мальчикам надо в мальчуковые игры играть, а не штаны просиживать. Тебе же на твоем заводе скучно уже до невозможности.

– С чего это ты взяла? – Федоров очень удивился. Интересно, откуда Марише это может быть известно, ведь он никогда ей ничего такого не говорил.

– А ты всегда в курсе всех политических событий, знаешь прогноз погоды и пишешь статьи в интернет-сообщество шибко умных менеджеров.

– И что?

– А то, это значит, что ты в интернете пасешься, когда сидишь на своем рабочем месте. Это возможно только в том случае, если ты там уже все отладил, и оно само работает. Если б твой завод требовал твоего ежедневного напряжения, тебе б было не до умничанья на форумах, – Марина чмокнула супруга в щеку. – Иди уже, отлаживай все в этом Альбатросе. Это же твое любимое занятие – разгрести кучу, систематизировать ее и заставить работать в автономном режиме, чтобы можно было спокойно в интернете с такими же умниками общаться.

После такого замечательного разговора с женой все сомнения Федорова отпали, и он принял предложение Каменецкого, согласившись быть представленным акционерам на ближайшем совете директоров.

Совет директоров Альбатроса обычно собирался по субботам. Это несколько насторожило Федорова, так как означало, что его могут выдернуть из дома в любую субботу. А с другой стороны, ведь акционеры тоже занятые люди и вполне вероятно, что в другие дни недели они трудятся на своих предприятиях. Например, как Сема Каменецкий.

Каменецкий встретил Федорова на парковке и повел в зал заседаний совета директоров.

– Андрей, если тебе что-то не понравится, говори смело. Мы сейчас очень в тебе заинтересованы. Деньги я уже со всеми акционерами в рабочем порядке утряс, в том числе отступные владельцу твоего завода. Люди у нас в большинстве своем разумные, не смотря на странную внешность.