– Мы привезли с Земли на планету Блук регенераторы кислорода, – ответил он. – Может быть, вы слышали – здесь случилась неприятность: они чуть было не потеряли весь воздух.

Пока я разговаривал с космонавтом, Алиса стояла рядом и глядела на гостиницу. Вдруг она схватила меня за руку:

– Папа, смотри, кто там.

У окна на третьем этаже стоял доктор Верховцев и смотрел на нас сверху. Встретившись со мной взглядом, он тут же отошел от окна.

– Не может быть! – воскликнул я. – Он не успел бы сюда прилететь.

– Пойдем спросим, как он сюда попал, – сказала Алиса.

Дверь в гостиницу была резная, тяжелая, с позолоченной гнутой ручкой. А внутри холл был отделан, словно боярский терем. Стены расписаны единорогами и красными девицами, а вдоль стен стояли широкие скамьи. Видно, ушанские архитекторы видели знаменитую двадцатисерийную телепередачу «Борис Годунов». Посреди боярских палат я остановился.

– Погоди, Алиса, – сказал я. – Мне все это не нравится.

– Почему?

– Посуди сама: мы только что расстались с доктором Верховцевым, прилетаем сюда, и нам стражники говорят, что он чуть было не погубил планету, потому что продавал белых червяков, и тут же мы видим его в окне гостиницы.

– Тем более, – сказала Алиса. – Мы должны его спросить, в чем дело.

– Ну ладно, – согласился я и подошел к длинному столу, за которым между чучелом лебедя и пластиковым ковшом стоял ушастый портье в белом кафтанчике.

– Скажите, – спросил я его, – в каком номере остановился доктор Верховцев?

– Одну минуточку, добрый молодец, – ответил портье, заложил уши за спину и открыл громадную книгу в кожаном переплете с застежками. – Верховцев... – бормотал он. – Ве-ри-хо-ви-цев... Есть Верховцев!

– И где же он живет?

– В осьмом тереме проживает. На третьем этаже, – сказал портье. – А вы будете его друзья?

– Мы его знакомые, – осторожно сказал я.

– Прискорбно, – сказал портье, – что у такого плохого и грубого постояльца есть такие хорошие на вид знакомые.

– А что, – спросил я, – он вас обидел?

– Идите, – ответил портье. – Терем номер восемь. И скажите ему, басурману, что если он будет и впредь варить сосиски на кровати и ломать роботов – стольников-постельников, то мы его попросим съехать с нашего уважаемого постоялого двора.

– А мне Верховцев показался очень тихим человеком, – сказал я Алисе, когда мы поднимались по лестнице.

Навстречу нам спускались люди – линеанцы, фиксианцы и другие существа, которые живут на планетах с такими же условиями, как на Земле. Некоторые из них несли в руках клетки, аквариумы, альбомы с марками или просто сумки. Они спешили на базар.

Восьмой номер находился в самом конце длинного коридора, устланного множеством персидских ковров. Мы остановились перед пластиковой дверью, расписанной под дуб, и я нажал на кнопку звонка.

Никакого ответа.

Тогда я постучал в дверь. От легкого толчка дверь послушно растворилась. Небольшая комната была обставлена и украшена по иллюстрациям в исторических романах из жизни Земли. В ней были хрустальная люстра и керосиновая лампа без фитиля, вольфрамовый самовар и японская ширма. Но Верховцева не было.

– Доктор! – позвал я – Вы здесь?

Никакого ответа.

Алиса вошла в комнату, заглянула за ширму. Я от двери сказал ей:

– Пойдем отсюда, неудобно в чужую комнату залезать...

– Сейчас, пап, – ответила Алиса.

Я услышал за своей спиной чье-то быстрое дыхание. Я оглянулся. В дверях стоял очень толстый человек в черном кожаном костюме. У него были пухлые губы и несколько подбородков, которые лежали на воротнике.

– Вам кто нужен? – спросил он очень высоким, нежным, детским голосом.

– Мы ищем своего знакомого, – ответил я.

– Извините, я живу в соседнем номере, – сказал толстяк, – и я услышал, как пять минут назад человек, который здесь живет, ушел. Вот я и решил вас предупредить.

– А куда он пошел, не знаете?

Толстяк почесал свои подбородки, подумал немного и сказал:

– Я думаю, на базар. Куда бы ему еще пойти?

Мы покинули гостиницу и отправились к базару. «Странный человек доктор Верховцев», – думал я.

Мы миновали гостиницу, сделанную в виде аквариума, – в ней жили обитатели планет, покрытых водой, – и гостиницу, похожую на чайник. Из носика чайника вырывался пар – там жили куксы с Параселя. У них на планете жарко, вода кипит, и планета окутана горячим паром.

Из гостиниц выходили их постояльцы. Многие шли в скафандрах, и скафандры были самые разные. Кое-кто полз по земле, кое-кто летел над нашими головами. Под ногами мелькали коллекционеры ростом чуть побольше муравья, а рядом с ними шествовали коллекционеры ростом чуть пониже слона.

Чем ближе мы подходили к базару, тем гуще становилась толпа, и я взял Алису за руку, чтобы она невзначай на кого-нибудь не наступила или кто-нибудь нечаянно не наступил бы на нее.

Базар раскинулся на много километров. Он был разделен на несколько секций. Сначала мы миновали секцию собирателей раковин. Потом прошли сквозь секцию коллекционеров книг, с трудом пробились сквозь заполненную народом секцию собирателей минералов и драгоценных камней. Через цветочные ряды мы прошли довольно свободно, только в одном месте мне пришлось взять Алису на руки, потому что ей чуть не стало дурно от запаха фиксианских роз.

Но когда мы очутились в секции филателистов, Алиса попросила меня:

– Погоди.

Километровая площадка была уставлена складными столиками. Столиков было, как сказал мне один старожил, четырнадцать тысяч триста. За столиками сидели филателисты – по двое, а где и по четверо. И они менялись марками. Те, кому не досталось места за столиками, обменивались стоя или просто гуляли вокруг. Алиса купила серию объемных движущихся марок с изображением сирианских птиц, черногорскую марку 1896 года, альбом для фиксианских марок, который сам устанавливал марку на нужное место, только поднеси к нему. Потом она поменяла черногорскую марку на две марки с планеты Шешинеру.

– Это специально для тебя, пап, – сказала она.

Одна марка была совсем белая, на второй виднелась лишь надпись маленькими буквами: «Молодой склисс на пастбище».

– Ты, пап, хотел узнать про склисса.

– Но где же склисс?

– А склисс будет завтра, – сказал давешний толстяк, которого мы встретили в гостинице. Он нас догнал.

– Как так – завтра?

– На этих марках изображение появляется не каждый день, а только по четным числам, – сказал толстяк.

– А что будет на второй марке?