Бонни и сотрудница социальной службы провели в доме Энни целый час. За это время Люси не произнесла ни слова и не сходила с коленей матери. Как бы ни старались Энни и ее дочки, Люси сидела лицом к матери и ни на кого не смотрела. Даже когда девочки предложили ей поиграть в саду и угоститься мороженым, Люси не подняла глаз. Бонни, как и раньше, объяснила, что в жизни Люси был «плохой опыт», но уточнять не стала. Она боится посторонних.

Сотрудница социальной службы сказала, что пора уходить, чтобы Энни могла заняться Люси. Энни пообещала звонить Бонни и сообщать, как ее девочка. Бонни поцеловала Люси в макушку и сказала:

– Маме пора идти.

Поднявшись, она передала Люси Энни и выбежала из дома. Люси сразу же зарыдала. Окаменев от страха, она вцепилась в блузку Энни и уткнулась лицом ей в грудь.

Сотрудница социальной службы беспокоилась о Бонни. Она обещала отвезти ее домой на своей машине. Поэтому она быстро попрощалась и вышла вслед за Бонни. Позже она говорила, что крики Люси были настолько громкими, что их было слышно даже на улице. Бонни уже нигде не было видно. Поэтому женщина села в машину и вернулась в офис, решив позвонить ей позже.

Энни же сидела на диване, обняв Люси. Она осторожно укачивала девочку, разговаривала с ней, утешала, словно собственную дочь. Девочки тоже расстроились из-за того, что Люси так горько плачет. Успокоилась она лишь через полчаса. Энни удалось уговорить ее отцепиться от блузки и поднять голову, чтобы можно было вытереть слезы. Только тогда Энни смогла как следует рассмотреть свою подопечную. Тонкие черты лица, фарфоровая кожа, шелковистые черные волосы и большие темные глаза – девочка была похожа на куколку. Очаровательный ребенок – только очень напуганный. Энни заметила синяк на щеке Люси, прямо под левым глазом. Об этом она написала в своем дневнике – все приемные опекуны должны тщательно записывать свои наблюдения. В таком дневнике описываются все события из жизни ребенка, посещения врачей, состояние здоровья, настроение. Опекун должен записывать все, что ребенок расскажет о своем прошлом. Когда ребенок покидает дом опекуна, этот дневник передается в социальную службу. Став взрослым, ребенок может познакомиться со всеми подобными записями.

В тот вечер Люси не разговаривала. Она отказывалась от еды и питья. Когда пришло время ложиться спать, она так разрыдалась, что Энни пришлось спать на полу в ее комнате. Она держала девочку за руку и утешала ее. Следующие два дня прошли почти так же. Люси не разговаривала, не ела, постоянно плакала и пряталась за диваном. Энни никак не удавалось выманить ее и дать хотя бы немного молока. Люси была слишком напугана, чтобы попроситься в туалет. Она мочилась под себя, и Энни пришлось постоянно мыть пол с дезинфицирующим средством – особенно за диваном, где пряталась Люси. Каждый вечер Энни звонила Бонни. Чтобы не пугать мать, она говорила, что Люси скучает по ней, но постепенно привыкает. Трудно было понять, скучает ли Люси по матери или у ее истерик есть другая причина. Она не спрашивала о матери, а просто боялась всех и всего.

В своем дневнике Энни записала, что есть Люси стала только через три дня. Там же отмечено, что она начинала истерически кричать при появлении социального работника, при возвращении мужа Энни с работы. Ту же реакцию вызывали звонок почтальона и подруга, заехавшая в гости. Было совершенно ясно, что у Люси действительно был плохой опыт общения с посторонними, как и говорила Бонни. Она была смертельно напугана. Энни не только описала синяк под глазом Люси в своем дневнике, но и показала его социальному работнику. Позже она спросила у Бонни, как это произошло, и та объяснила, что Люси споткнулась и упала днем раньше. Возможно, так и было. Мы никогда не узнаем.

Скоро стало ясно, что Люси не привыкла ни к какому распорядку, и Энни начала ее приучать. Она объясняла Люси, почему нужно умываться, чистить зубы утром и вечером, есть в определенное время. На пятый день Энни решила ее помыть. Хотя Люси в ужасе шарахнулась от ванны, когда Энни включила воду, но ее удалось уговорить. Оказавшись в теплой воде, девочка немного расслабилась и даже начала играть с игрушками, которые заранее принесла Энни. Энни удалось вымыть ей волосы – они были страшно грязными. К концу недели Люси начала немного привыкать к семье Энни, стала произносить невнятные слова, указывая на то, что хотела получить. Она отвечала на вопросы, кивая или отрицательно покачивая головой, как это делают годовалые дети.

Энни страшно хотела купить Люси новую одежду, потому что то, что принесла с собой Бонни, носить было невозможно. Энни подыскала для девочки кое-что из одежды своих дочерей, но нужно было купить что-то новое, чтобы у нее была своя одежда. Но по опыту она знала, что приемные дети плохо воспринимают кардинальные перемены. Все новое может повергнуть девочку в панику и помешать ее восстановлению. На восьмой день, через неделю после переезда Люси, когда девочка стала меньше плакать, позволяла брать себя за руку и пыталась играть с детьми в саду, Энни решила рискнуть и поехать за покупками. Она объяснила Люси, куда и зачем они едут. Люси кивнула. Но в торговом центре она перепугалась до смерти – множество людей, шум, яркий свет. Купить все, что Энни собиралась, им не удалось, только самое необходимое. Энни отметила, что жизнь Люси была настолько замкнутой и ограниченной, что ее пугали даже самые обычные вещи – например, поход в магазин. Ей показалось, что Люси вообще никогда не была в магазине.

Время шло. В последующие дни, недели и месяцы Энни знакомила Люси с новым миром. Они ходили играть в парк и кормить уток. Люси медленно училась общаться с людьми – сначала с родственниками и друзьями Энни, потом с другими детьми. Оказалось, что Люси вообще не умеет играть и общаться с другими детьми. По-видимому, она никогда никого не видела. О детском саде пришлось забыть, поскольку девочка никогда не смогла бы к этому привыкнуть. Энни начала выводить ее в группу матери и ребенка. Два дня в неделю Энни наблюдала за тем, как Люси неуверенно пытается играть с другими детьми. Хотя дети в этой группе были намного младше ее, она значительно отставала в развитии, поэтому с ними она чувствовала себя спокойнее, чем с ровесниками.

Энни зарегистрировала Люси у своего врача, и девочка прошла полный физический и интеллектуальный осмотр. Физически Люси была слишком мала для своего возраста – возможно, это было связано с неполноценным питанием. Еще больше тревожило то, что ее словарь состоял всего из десяти слов – словно у полуторагодовалого ребенка. Но тесты показали, что у Люси нормальный интеллект и с посторонней помощью она сможет догнать в развитии своих сверстников. Энни предложили записать Люси на речевую терапию, и ее имя появилось в листе ожидания. Энни неустанно старалась развивать навыки и речь Люси дома – она постоянно разговаривала и играла с ней, подталкивала к общению. Благодаря Энни Люси проделала огромный путь за то время, что провела в ее доме.

Новый врач запросил медицинские документы Люси, но единственное, что удалось найти, это записи о визите Бонни и Люси к доктору тети Мэгги. Посещение приемного покоя не было отражено, поскольку в то время подобные обращения фиксировались иначе. Не удалось найти информации о прививках Люси. Когда об этом спросили Бонни, та ответила, что не помнит. И тогда с согласия Бонни в течение полугода Энни сделала Люси все необходимые для ее возраста прививки.