период его бытия, есть единственно лишь искание Бога, Бога своего, непременно собственного. И вера в него, как единого истинного. <…> Никогда не было ещё народа без религии, то есть без понятия о добре и зле. У всякого народа есть своё собственное понятие о зле и добре, своё собственное зло и добро…»

Шатов говорит, что он превозносит народ до Бога, подтверждая свою мысль о Боге, как о цели, к которой должен стремиться народ:

«Народ — это тело божие. Да и было ли когда-нибудь иначе? Всякий народ до тех пор и народ, пока имеет своего Бога особого, а всех остальных на свете богов исключает без всякого примирения; <…> Евреи жили лишь для того, чтобы дождаться бога истинного и оставили миру бога истинного. Греки боготворили природу и завещали миру свою религию, т. е. философию и искусство. Рим боготворил народ в государстве и завещал народам государство. Франция в продолжение всей своей длинной истории была одним лишь воплощением идеи римского бога и ударилась в атеизм…»{28}

Таким образом, Достоевский устами Шатова говорит, что всякий народ, если он хочет быть великим, должен иметь свою цель и стремиться к каким-то идеалам. Народ, не имеющий Бога — цели, не умеющий ради этой цели трудиться, обречён на исчезновение. И обращаясь к Ставрогину, как к представителю русской революционной организации, Шатов предсказывает:

«Вы атеист, потому что вы барич, последний барич. Вы потеряли различие зла и добра, потому что свой народ перестали узнавать. Идёт новое поколение, прямо из сердца народного, и не узнаете его вовсе ни вы, ни Верховенские, сын и отец, ни я, потому что я тоже барич, сын вашего крепостного лакея Пашки… Слушайте, добудьте Бога трудом; вся суть в этом, или исчезнете, как подлая плесень; трудом добудьте».{29}

Вот где видит Шатов (и сам Достоевский) силы, которые смогут «добыть Бога» — то есть светлое будущее, идеалы, счастье для всех. Эти силы идут с новым поколением, «прямо из сердца народного», от трудового человека.

А Верховенский и вся его организация — баричи, которым не суждено ни достичь этой цели, ни увидеть её.

Доказательством того, что эти мысли принадлежат самому Достоевскому, служат его неоднократные высказывания в «Дневнике писателя». И именно так воспринимают его выступления современные критики. Вот отрывок из рецензии автора, подписавшегося ZZZ. Она была опубликована в газете «Русский мир» в № 26 от 28 января 1873 года, под заголовком «Наблюдения и заметки»:

«Что нужно русскому народу по мнению г. Достоевского? Толки о спасении России посредством Власов и нужно ли нам вообще спасение?».

Автор приводит цитату Достоевского из «Дневника писателя»:

«Я всё того мнения, что ведь последнее слово скажут они же, вот эти самые разные „Власы“, кающиеся и не кающиеся; они скажут и укажут нам новую дорогу и новый исход из всех, казалось бы, безвыходных затруднений наших. Не Петербург же разрешит окончательную судьбу русскую».

Рецензент правильно понимает это предсказание Достоевского. Он так комментирует его:

«Перспектива же разрешения русских судеб посредством нынешних Власов подвергает меня в такой трепет и смущение, что я для поддержания своего духа решаюсь, на этот раз не поверить предсказанию Достоевского, хотя он и подкрепляет его соображениями и указаниями, имеющими для меня вполне трагический смысл. „Современный Влас, — говорит, например, Достоевский, — быстро изменяется. Там, внизу, у него такое же брожение, как и наверху у нас, начиная с 19 февраля. Богатырь проснулся и расправляет члены; может, захочет кутнуть, махнуть через край. Говорят, уже закутил… Очнётся Влас и возьмётся за дело Божие. Во всяком случае, спасёт себя сам, если бы и впрямь дошло до беды. Себя и нас спасёт, ибо всё-таки свет и спасение воссияет снизу (в совершенно, может быть, неожиданном виде для наших либералов, и в этом будет много комического). Есть даже намёки на эту неожиданность, наклёвываются и теперь даже факты… Во всяком случае наша несостоятельность, как `птенцов гнезда Петрова`, в настоящий момент несомненна“. <…> Все эти соображения, — заключает рецензент, — имеют для меня весьма зловещий смысл…

Полноте, неужели и вправду мы нуждаемся в спасении?» — трагикомически завершает автор свою статью, не видя смысла в предсказании Достоевского.

Но если этот рецензент дожил до 1905 года, то убедился, что предсказаниям писателя приходится верить.

Луначарский Анатолий Васильевич

(1875–1933) — революционер, государственный деятель, писатель. С октября 1917 года по сентябрь 1929 года — первый нарком просвещения РСФСР. Понимал творчество Достоевского и хорошо отзывался о его романе «Бесы»

Как предвидение грядущих изменений воспринимали эти мысли Достоевского не только современники. Великим пророком революции назвал Достоевского в 1921 году в юбилейной речи в честь столетия со дня его рождения нарком просвещения РСФСР А. В. Луначарский, который, очевидно, правильно понимал смысл романа «Бесы» и предвидения писателя:

«Россия идёт вперёд мучительным, но славным путём, и позади её, благословляя её на этот путь, стоят фигуры великих пророков и среди них, может быть самая обаятельная и прекрасная фигура Фёдора Достоевского»{30}.

По отдельным фразам и мыслям Достоевского в романе «Бесы» видно, что он был знаком с идеей пролетарской революции на Западе, с той ролью, которую западноевропейские идеологи отводили пролетариату в предстоящем преобразовании. Но писатель, вполне обоснованно, не видел в 60-х годах XIX века в пролетариате России той силы, которая могла бы что-то изменить. «Я удивляюсь, например, и тому, — говорит Петру Верховенскому член его организации Липутин, — что нам предлагают действовать так, чтобы всё провалилось. Это в Европе натурально желать, чтобы всё провалилось, потому что там пролетариат, а мы здесь только любители и, по-моему, только пылим-с»{31}.

Несмотря на это, Достоевский всё же ждёт «спасения» именно от народа.

Рядом с героями «Бесов» на протяжении всего романа внятно слышится голос автора, который гневно осуждает происходящее, он словно говорит читателю, вновь и вновь повторяя: смотрите, это не те, кто может принести счастье и справедливость народу, это не революционеры, а мошенники.

Какие же должны быть настоящие цели и идеалы — автор не показывает. Он не может отступить от действительности, потому что не видит их. А воспевать «воздушные замки для народа», которых он в ближайшей перспективе не