— Пошла к Давиду в ресторан работать?

Кивнув, я спросила:

— Правильно сделала?

Дронов пожал плечами.

— Давид нормальный, не обидит, раз сказал. Но ведь можно и без него во что-то вляпаться.

Я рассмеялась, вот уж правда, так правда.

— За что он на тебя осерчал?

Егор досадливо махнул рукой.

— Дочка у него… Молодая, да ранняя. Шестнадцать ей, ума нет, тусовщица. Он ее воспитывать пытается, но в таком возрасте не особенно родители авторитетны… Короче, болтается, с кем ни попадя. Ну и ко мне попала. У меня вообще-то негласное правило: продаю только совершеннолетним, но она вроде как не при делах была, с парнем пришла, мы раскурились, как обычно, и она тоже. А Давид ее дома спалил, она сдала парня, тот меня. С Давидом особенно не поюлишь… В общем, мой косяк, спору нет, вот он и сделал выговор.

— Давид реально может тебя прикрыть? — спросила я, закуривая. Дронова мой вопрос повеселил.

— Да меня кто угодно закрыть может, даже местный участковый, если придет. Только он не приходит. Все схвачено, Вика, но сама понимаешь, реальность зыбка и может рассыпаться в любой момент.

Я кивнула, выдыхая дым, мы вышли к остановке, вдалеке, пыля, показалась маршрутка.

— Как мама? — спросила, не сразу поняв, как назвала его мать. Когда-то она и впрямь была мне ближе моей родной, и я звала ее мамой. Сейчас она, слыша мое имя, скорее всего, сразу переходит на другую тему. Для нее я тот же катализатор, взаимодействуя с которым, память начинает вытаскивать наружу боль, так тщательно задавленную.

— Нормально, — ответил Егор односложно, — работает, собачится с отцом, все, как обычно.

Маршрутка, фыркнув, остановилась, открывая двери.

— Я пройдусь, — сказала парню.

— Тут километров… До хрена до центра, — заметил Дронов, впрочем, скорее, для галочки, — несколько часов топать будешь.

— А они у меня есть, — улыбнулась я, Егор, кивнув, полез в маршрутку. Усевшись, махнул мне рукой, я кивнула в ответ. Проводив взглядом до поворота, не спеша пошла по дороге в ту же сторону. Нужно было побыть одной, воспоминания лезли, душили, но я хотела снова пережить их, потому что несмотря на количество боли, счастья было не меньше.

Мне четырнадцать, и я впервые иду тусить «по-крупному» с подругой Лизкой. Заранее договариваемся, что я якобы ночую у нее, а она у меня. Рискуем, конечно, но оно того стоит. Впрочем, моей матери плевать, как я провожу досуг, но злить ее не хочется, уж больно она скора на расправу.

У сестры совсем нет косметики, она пай-девочка, на отлично окончившая школу, потом институт и теперь работающая в школе училкой. В моей школе. Сестра училка — это за гранью моего понимания. Я после школы стану актрисой, уже решила, уеду в Питер и поступлю в театральный.

Но это планы на будущее, а сейчас мы с Лизкой неумело красимся на улице косметикой ее матери. На мне короткая джинсовая юбка и майка, на ногах балетки, никогда в жизни не было туфель на каблуках, и ходить на них не умею. Я завидую Лизке, она и одета круче, в красивое платье, и в туфлях, и вообще знает толк в происходящем. Ну и ладно, я буду просто танцевать. Люблю танцевать, музыка это стихия, а я ловлю ее уникальный ритм и сливаюсь с ним в движениях, становясь перетекаемой, как сама музыка, растворяясь в ней. Это кайф, отдельный его вид.

Дискотека проходит в местном баре, часть зала представляет собой танцпол, часть — столики с креслами. Нас пускают, но алкоголь не продают. Я оглядываюсь. Бар кажется мне крутым до невозможности, другой мир, другая жизнь. В которую хочется сбежать. Я почти сразу начинаю танцевать, Лизка присоединяется ко мне. Нас замечают парни постарше, подходят знакомиться. Я совсем не умею себя вести, а вот Лизка смеётся, зазывно улыбаясь, и все внимание достается ей. Мы сидим за столиком впятером, но я чувствую себя лишней, ненужной. Цежу предложенное пиво, краем уха вслушиваясь в беседу.

А потом поворачиваю голову в сторону, словно меня в бок толкнули, и вижу за соседним столиком его.

Он смотрит на меня внимательно, изучающе и как будто слегка непонимающе. Я отвожу взгляд и думаю: бред. Просто я хочу, чтобы на меня тоже обратили внимание, вот и выдумала себе. И снова поворачиваю голову. Наткнувшись на ответный взгляд, отворачиваюсь, пытаясь отвлечься, вслушиваюсь в разговор. Но мысли мои за соседним столиком. Потому что мне кажется, что он смотрит на меня все время, и я опять поворачиваю голову. И опять натыкаюсь на ответный взгляд. Он о чем-то говорит с сидящим рядом парнем, пьет сок и смотрит на меня. Все время смотрит на меня. Это странно, но теперь парни за нашим столиком мне кажутся какими-то ненастоящими. Их взгляды, смех, разговоры, — все искусственно на фоне просто и ясного взгляда того, кто сидит за соседним столиком. И я невольно думаю: какого цвета у него глаза? И пытаюсь рассмотреть при очередном столкновении взглядов, но освещение не позволяет. Я почти злюсь, словно, если не узнаю цвет его глаз — все пропало.

Он подходит ко мне первым, приглашает на танец. Наша компания затихает, смотрит удивленно, словно только сейчас заметив, что я вообще есть. У меня начинают дрожать колени. Нет, я знаю, что симпатичная, в школе ко мне клеятся ребята, но это совсем другое. Как будто здесь и сейчас происходит что-то важное, что нельзя ни в коем случае разрушить. И такая ответственность в мои четырнадцать лет вызывает практически ужас.

Но я обхожусь дрожащими коленками. Мы выходим на середину танцопала, он приобнимает меня за талию, а я готовлюсь рухнуть прямо на месте, неловко кладя руки ему на плечи. Мы танцуем, глядя друг другу в глаза, и даже в свете мерцающих софитов, я знаю: они светло-голубого цвета, как небо в ясный день. Он наклоняется к моему уху и говорит:

— Я угадал.

— Что? — практически шепчу я. Это невозможная граница близости, такая чистая, простая, и пересеченная, потому что я чувствую его дыхание на своей коже, его руки на своем теле. И в этом нет ни грамма пошлости. В этом есть чувство правильности, словно сейчас все встало на свои места, пазл сошёлся.

— Твои волосы пахнут фиалками.

Я не знаю, что на это ответить, но почему-то глупо, наивно улыбаюсь.

— Зачем ты с ними? — српашивает он дальше. — С этой компанией? Ты ведь совсем не такая.

И мне становится страшно на мгновенье, что незнакомый парень читает меня, как книгу, ловя все эмоции.

— А какая? — шепчу я.

— Настоящая.

Я все-таки села на маршрутку, доехав до центра, завалилась в ближайший бар и заказала бутылку текилы. Гулять, так гулять. В ресторане чаевые отличные, можно позволить шикануть. Людей было немного, смотрели с удивлением. Ещё бы, молодая девчонка, накачивающаяся текилой в одиночестве. Никогда не любила водку, пить могу, конечно, пила не раз, но обычно тогда, когда наступала стадия под названием «все равно, что пить». Та же история с виски. А вот текилу и коньяк уважаю. По крайней мере, не раз надиралась ими в питерских барах.