взглядом. Даже верх гимнастёрки у сержанта госбезопасности был расстегнут. А такого сроду никогда не бывало.

— Эх, черти…Что ж вы… суки такие…– Протянул Панасыч. — Подсуропили вы мне. Ой, как подсуропили…До конца жизни вас не забуду. А то, глядишь, он и не долгий будет. Этот конец…

— Да мы-то чего⁈ — Моментально вскинулся Ванька. — Нашли крайних. Мы, между прочим, на месте, в отличие от некоторых, шибко быстрых. Вот, на ужин собираемся. Все, как велено. Оделись уже. Построимся и пойдём. Зачем на нас наговариваете? Вечно Вы все не по справедливости.

— Ужин? Ужин⁈ — Заорал вдруг Шипко.

Это было во-первых, очень громко. А во-вторых, очень неожиданно. Такое чувство, что Панасыч внезапно сошел с ума и стал буйным.

Детдомовцы даже как-то сразу притихли. Уж на что Подкидыш — непременно в любой другой ситуации не преминул бы подраконить Панасыча. Сейчас он просто надулся и отступил за Корчагина. Наверное, на всякий случай. Чтоб не отхватить ненароком.

— Николай Панасыч, да что уж Вы так…– Бернес наоборот сделал шаг в сторону сержанта. Судя по расстроенному взгляду, ему стало жаль воспитателя. — Ну…Вашей вины нет…Да и Василий дурканул. Побегает сейчас по улицам, оголодает и вернется.

— Как он вернётся, придурок? — Зашипел из-за спины Корчагина Подкидыш. — На палочке прискачет? Мы в лесу. На своих двоих хрен доберёшься…

— Вернется…– Шипко усмехнулся. Правда, усмешка у него вышла немного кривоватая. — Реутов, за мной! На выход!

Вот тут я сильно охренел. И не только я, кстати. Пацаны переглянулись, а потом уставились на меня с такими лицами, будто ждали объяснений. Прикол в том, что я бы и сам послушал, с чего это меня Панасыч «на ковер» зовёт. А то, что мы с ним не гулять отправимся, было понятно и по тону, и по физиономии сержанта госбезопасности.

— При чем тут Реутов? — Спросил я, не двигаясь с места. Не хотелось мне никуда идти.

— Ты, Реутов, сейчас товарищу Шармазанашвили будешь вот эти вопросы задавать. И знаешь…– Шипко посмотрел на меня чуть ли не с ненавистью. — Я с огромным удовольствием погляжу, как ты станешь выкручиваться, в рот компот…

Глава 8

Я понимаю смысл поговорки про желания, которых надо бояться

— Да вы чего⁈ — Я от злости так разошелся, что даже забыл, с кем разговариваю. Ну… Не совсем, конечно, забыл. Чувство самосохранения один черт не отключилось. — В смысле, где был? С Кляч…С товарищем старшим лейтенантом государственной безопасности Клячиным был. Он же меня привез сюда. А до этого…

Я покосился на Шипко, который как и обещал, когда мы пришли в кабинет директора Школы, остался на месте. Замер прямо за мной, словно истукан, со зверской физиономией. Еще дышал так громко… Хотелось обернуться и попросить его, свалить на хрен из комнаты.

Не знаю, почему Панасыча настолько сильно плющит, но я себя в данный момент ощущал Люком Скайуокером, за спиной которого притаился Дарт Вейдер. Вот прямо дышал Панасыч точь в точь. Аж со свистом воздух из него выходил.

Нет, ну понятно, из Школы с ним уехало шесть воспитанников, а вернулось — пять. Однако, с другой стороны, Зайцев точно не имеет навигатора в голове. Даже пусть это место — секретный объект. Как Василий его найдёт? И уж тем более, как врагам объяснит, где искать? Меня сейчас выведи за пределы территории, подальше в лес и все. Буду ходит, аукать, пока не наткнусь на признаки цивилизации. Или не помру от голода и холода. Тут сейчас лес не чета тем, которые в будущем останутся в Подмосковье.

— Слушатель Реутов, ты не забывайся. — Шармазанашвили нахмурился. — Не со своей шантрапой разговариваешь.

— Да я вообще-то с головой в ладу́ вроде, чтоб забываться. Вы, можете, объясните смысл нашей беседы? После завтрака меня забрал товарищ старший лейтенант государственной безопасности Клячин. Отвез на встречу с…Черт… — Я демонстративно оглянулся через плечо на Шипко. — Не знаю, можно ли говорить это при посторонних?

После слова «посторонние» Дарт Вейдер-Панасыч вообще перестал издавать звуки. Видимо, его сильно расстроило подобное сравнение. Либо ранило мое недоверие. Либо… Короче, вариантов много.

Хоть бы «кондратий» не хватил Шипко. Неплохой он мужик. А кем заменят, если что, неизвестно.

— Да, я понял, где ты был. Меня предупреждали, само собой. — Спокойно ответил директор школы.

Он, кстати, в отличие от Панасыча выглядел слишком бесстрастным. Возмутительно флегматичным. Если куратора нашей группы плющило и колбасило, то капитан госбезопасности наоборот, пугал своим равнодушием.

Как ни крути, ему тоже есть, за что волноваться. Начальство по головке точно не погладит. И тут дело не в том, кто пропал, а в самом факте пропажи.

Корчагин был прав. Школа — секретный объект. А у семи нянек дитя сбежало. Или в воздухе испарилось. Не знаю, что лучше. В свете обстоятельств, если бы это дитя без глаза осталось, как в поговорке, ито перспектива бы светила более радостная.

— Значит, все время ты провёл с этим человеком? — Продолжал свой допрос Шармазанашвили.

Я хотел, было, сначала ответить утвердительно, а потом подумал — да конечно! Откуда я знаю, об одном ли мы человеке говорим?

— Ну…если обсуждаемая нами личность тот, о ком я думаю…

— Речь о товарище Бекетове. — Оборвал мои невразумительные мычания директор Школы.

— А-а-а-а-а…то есть это не секрет? Тогда, да. С ним и был. — Я на всякий случай даже кивнул три раза.

Вообще, если честно, сильного волнения не было. Я не знаю, что за тупой допрос с пристрастием, однако, в любом случае, мое местонахождение легко проверить. Думаю, если капитан так свободно раскидывается фамилиями при Шипко, Бекетов тоже из нашей встречи тайну делать не будет. Он ведь как-то объяснил свою заинтересованность Шармазанашвили. Наверное…

Единственное, что меня напрягало — отсутствие понимания. Почему именно я? А когда мне что-то непонятно, начинаю злиться. Вот прямо как сейчас.

Ну, и ещё, конечно, упорно свербила мысль — где ты, Вася, сука, есть-то? Вот что за человек? Все делает через жопу и будто назло. Гнида самая настоящая. Пропал он, а мозг имеют мне.

— Да, все время провел с Игорем Ивановичем. — Подтвердил я.

Естественно, по имени и отчеству назвал его специально. Чтоб было понятно, имею право. И конечно же, право мною было получено от предмета нашего разговора. Это на тот случай,