Правда, в этом месте мы хотели бы оговориться. Честно сказать, нам не приходилось всю жизнь получать одни только круглые пятёрки. Но тем не менее мы не теряем надежды, что тебе как раз приходилось это делать. И тогда ты, конечно, поймёшь, какие чувства испытала Аня Залетаева, когда раскрыла она свою злополучную контрольную.

Нет, не двойка красовалась на второй странице. Там, под нерешённой задачей, была выведена красным карандашом твёрдой, не знающей сомнений учительской рукой огромная круглая тройка с длиннющим мерзким минусом.

От этого зрелища Аню передёрнуло.

Она быстро прикрыла лист рукой и метнула взгляд в сторону Тоси: не видала ли она?

Но Тосе было не до этого.

Тося была занята созерцанием своего листа. На её круглом розовом лице было написано такое великое и неподдельное изумление, что Аня, как ни была убита горем, невольно заглянула в её лист.

Там стояла двойка.

Аня видела, как Тося повернулась и с немым укором поглядела на сидевшую сзади Пантелееву.

Ах, Пантелеевой тоже было не весело! Полными слёз глазами она взирала на свой лист, на котором, как и у Тоси, красовалась двойка.

И вообще добрая половина пятого «А» пригорюнилась и уныло склонилась над своими контрольными. Кое-где скопившиеся уже в достаточном количестве слёзы начинали выкатываться из глаз и падать с тихим печальным стуком на выгнутые спины двоек. Кое-кто делал вид, что, мол, подумаешь, двойка! Ерунда на постном масле! И даже пытался бодро улыбаться, но не у всех это хорошо получалось – улыбка выходила кривая и дрожала на губах, как неверный луч карманного фонарика дрожит ночью на плохо освещённых грядках летней дачи.

Половина оставшейся половины была не столь грустно настроена. Некоторые из этой половины были вполне удовлетворены своей троечкой. И даже поглядывали на первую половину с некоторым торжеством. И только оставшаяся половина второй половины откровенно радовалась и ликовала.

Трясущимися руками Аня убрала контрольную в портфель и щёлкнула замком.

Всё кончено.

Аня не слышала, как одноклассники гремели стульями. Она не видела, как они складывали портфели и один за другим покидали класс.

Она ничего не видела и не слышала. В полной неподвижности сидела она, не сводя глаз с блестящего замка портфеля, и крупные слёзы, застилая перед ней его блеск, шлёпались к ней на колени и растекались маленькими мокрыми пятнышками на её знаменитом, служившем постоянным укором для других, всегда опрятном и отутюженном фартуке.

«Всё кончено, – думала Аня. – Всё пропало».

Перед невидящим взором потерпевшей крушение отличницы вставали торжествующие Гвоздева с Собакиной, и до её ушей долетали произносимые ими свистящим шёпотом слова:

«Воображала! Так ей и надо! Пусть не задаётся. Уж теперь-то она ни за что не выйдет в отличницы!»

А потом перед ней вставала мама.

«Ах! – кричала мама. – Анюточка! Какой ужас! Тройка с минусом!!! Что же ты наделала? Как же я на глаза теперь покажусь моим сотрудникам?..»

А потом проплывали мимо её мысленного взора радостная Одуванчикова и хмурый Спичкин, и она отчётливо слышала, как Спичкин говорит:

«Ну и староста! Тройки с минусом получает. Переизбрать её надо».

Ну, а потом перед глазами Ани Залетаевой встала и вовсе уж страшная картина.

Боря Дубов подходит к ней на концерте, и на лице его – презрение, и он говорит ей:

«Так я и знал!.. Так и думал! Мало того, что ты двух слов связать не можешь, сидишь как бревно… Так ты ещё, оказывается, и не отличница?! И чего это мне в голову пришло с тобой дружить?»

И Боря Дубов поворачивается и уходит. Он идёт мимо белых колонн, мимо радостных первоклассников, и Аня знает, что он уходит навсегда.

Тут слёзы из Аниных глаз закапали так часто, что сухих просветов на фартуке совсем уже не осталось.

Всё пропало. Всё кончено.

Солнце сверкало в оконных стёклах, скакало зайчиками по светло-салатным стенам, улыбалось строгому портрету Менделеева и гладило мягкими, тёплыми руками Анину голову.

Весёлые пылинки плясали в воздухе. Ветер из форточки двигал на полу возле доски мягкую бумажку и тихонько перелистывал на подоконнике белые листы классного журнала, оставленного там после уроков рассеянной Ниной Петровной.

Аня подняла голову.

С тоской оглядела она сияющий от солнца пятый «А», через силу взглянула в строгие глаза Менделеева, отвела взгляд, снова увидела на окне забытый классный журнал, который с тихим шуршанием играл своими разлинованными листами, и с ненавистью воззрилась на него.

Там, в этом невинном на вид журнале, где-то между его белых страниц, которые она сама часто заполняла своим круглым, ровным, аккуратным почерком, где-то в самой серёдке притаился теперь Анин враг, Анин позор на всю жизнь – отвратительная, злая, толстая жаба, ненавистная тройка с минусом.

Хоть бы он провалился куда-нибудь, этот журнал! Хоть бы он исчез, как будто его и не было! Хоть бы он испарился! Хоть бы вылетел сейчас, на глазах у Ани, в форточку! Ну неужели же никогда в жизни не может произойти хоть маленького, ну хоть самого пустячного чуда, – врывается в пятый «А» холодный снежный вихрь, с воем кружит по классу классный журнал, и треплет его, и рвёт на клочки, и уносит с собой далеко-далеко, неизвестно куда!

И тут Аня вскочила. Странные и, мы бы даже сказали, дикие мысли пришли ей в голову, и от этих мыслей у Ани закружилась голова. А что, если… Что, если взять журнал и выкинуть? Пока не поздно, пока не видела тройки с минусом Нина Петровна, пока не выставила она отметок в четверти!

«А Сергей Фёдорович?.. – тут же остановила она сама себя. И тут же ответила самой себе: – Ну и что Сергей Фёдорович? Сергей Фёдорович забудет, какие отметки он ставил за контрольную, и даст всем новую контрольную, и уж я её, конечно, решу на пятёрку! Конечно же! Конечно! Нельзя терять времени! Надо скорее куда-нибудь деть журнал! Ведь всё дело в нём, в журнале!»

Надо его выбросить в мусоропровод!

Сжечь!

Разорвать на клочки!

Закопать в землю!

И, не помня себя, совершенно потеряв голову и забыв обо всём на свете, отличница и староста класса Аня Залетаева стала подкрадываться к журналу, как подкрадываются, наверное, к мине замедленного действия или к ядовитой змее.

И вот уже несётся гордость класса вниз по школьной лестнице с классным журналом в портфеле. Вот она хватает в раздевалке пальто. Кое-как напяливает на голову шапку и выскакивает из школы…