Максимов тихонько проковырял пальцем дырку в снежной массе, затаился и сквозь щели меж ступенек крыльца стал наблюдать за горбуном. Тот протопал к трактиру, заскрипели жалобно доски, зевнула дверь, и стало тихо.

Максимов выбрался из-под крыльца. Пригнувшись, добежал до кареты, спрятался за нею, оттуда посмотрел на трактир. Эх, не вовремя принесла нелегкая этого Квазимодо! И как он успел так скоро исправить поломанную ось? Максимов заглянул под дно кареты, убедился, что на месте перебитой стоит новая, свежеструганая. Либо у горбуна где-нибудь в ящике на крыше или под низом кареты спрятан целый запас наиболее важных деталей (разумная, к слову, мера, если учесть, что он по многу часов едет один через лес, где и человека не встретишь), либо в деревне живет способный умелец.

Ладно, это уже не имеет значения. Надо благодарить судьбу за то, что представился шанс незамеченным водвориться в тайник под скамьей. Максимов стряхнул с себя налипший снег, со стороны, обратной трактиру, отворил дверцу кареты, забрался внутрь. Там сел на скамью, подышал на озябшие ладони. Если горбун зашел пообедать, то можно не спешить. Самое время немного отогреться и настроиться на обратную дорогу. Максимов протер заиндевевшие оконца. Метель не прекращалась, видимость оставалась неважной. Едва ли удастся и в этот раз запомнить маршрут.

Но больше волновало другое: не выдаст ли трактирщик? На то, чтобы не проболтаться, у него, наверное, мозгов хватит, но Ионуц непрост – почует волнение, что-нибудь заподозрит, проследит… Страшно представить, что будет, если письмо попадет к нему в руки.

Максимов сидел как на иголках, обдумывал ситуацию и так, и эдак. Понимал, что поделать уже ничего нельзя, и оттого беспокойство охватывало все сильнее. В результате едва не пропустил момент, когда горбун вышел из трактира. Заметил его уже шагах в пяти от кареты. Быстрее молнии юркнул под скамью, плавно опустил крышку. Йонуц, будто почуяв что-то, открыл дверцу, встал на подножку и заглянул внутрь. Максимов, съежившись под сиденьем, не видел этого, но звуки позволяли определить действия горбуна безошибочно.

Вот он покачался на подножке, ступил одной ногой на пол кареты. Войдет, поднимет сиденье? Нет. Провел зачем-то ладонью по скамье, задвинул шторки на оконцах, развернулся и вышел. Хлопнула дверца. Все.

Когда карета двинулась с места и под колесами захрустел снег, Максимов высвободился из своей узкой темницы. Не видно было ни зги. Он слегка отодвинул шторку на одном из окошек, выглянул наружу. Буран усилился, белые клубы обволакивали все вокруг. М-да, как минимум одна задача этого опасного путешествия останется невыполненной – изучить дорогу из замка и в замок не получится.

Впрочем, не все так беспросветно. Если удалось выбраться один раз, то таким же способом можно будет выбираться и впредь. А там, глядишь, трактирщик доставит письмо по назначению, завертятся шестеренки в русской дипломатической миссии… «В конце концов, – сказал себе Максимов, ободрившись, – мы не на краю света! Эти места, какими бы бесовскими преданиями они ни были овеяны, находятся под управлением генерала из Санкт-Петербурга. Мы почти у себя дома. Стоит ли переживать?»

Карета катилась, вьюга завывала, но этот вой уже не леденил душу, а скорее убаюкивал. Тревога улеглась, Максимов жевал припасенный хлеб, запивал его вином из фляги и говорил себе, что все прошло гладко: письмо отправлено, горбун, похоже, ничего не заметил.

К замку он подъехал уже в совершенном умиротворении. Настолько забылся, что хотел толкнуть дверцу кареты и выйти наружу, как обыкновенный пассажир, но вовремя вспомнил, что путешествует нелегально. Зашторил окошко, залез снова под сиденье и терпеливо дождался, пока Йонуц загонит карету в сарай. Повременив чуть-чуть, покинул свое узилище, отпер дверь сарая и, никем не увиденный, проскочил в замок.

В комнату на третьем этаже вошел абсолютно успокоенный, даже посмеивался. Предвкушал, как перескажет Аните глупые побасенки трактирщика о вурдалаках, бесстыдной русалке и чернокожем утопленнике. Представлял, как она посмеется.

Но первого же взгляда достало, чтобы понять: Анита не расположена к веселью. Она сидела в кресле, обхватив руками плечи, на которые, несмотря на жару от раскаленного камина, была наброшена пуховая шаль. Возле крутилась Вероника, протягивала барыне чашку с горячим чаем, но Анита не замечала ее.

– Что с тобой? – всполошился Максимов. – Тебе хуже?

Первое, что пришло на ум: у Аниты приступ лихорадки, холера вернулась. Но Анита, увидев его, скинула шаль, бросилась навстречу, обхватила руками за шею.

– Алекс! Ты вернулся!..

Максимов усадил ее на кровать, заговорил умильно, как с ребенком:

– Нелли… так это ты из-за меня так испереживалась? Напрасно. Я с ветерком прокатился, Йонуц довез меня и туда, и назад. Представляешь, даже не взял денег за проезд. Вот болван… А каких небылиц я наслушался в деревне! Мне рассказывали, будто граф питается исключительно кровью и способен высосать человека так, что остаются только кожа да кости…

– Это правда!

– Что?

– Я видела… сегодня…

Все утро Анита простояла у окна – вплоть ДО той минуты, когда от замка отъехала черная карета. Поскольку никто не поднял шума, стало ясно, что Алекс проделал свой маневр со всей возможной ловкостью, и теперь надо лишь ожидать его возвращения с новостями.

Но сидеть в комнате показалось занятием скучным, и Анита решила пройтись по замку. Она имела довольно смутное представление об этом гигантском здании с неисчислимым количеством залов, комнат и каморок. Так как наверху имелась значительная вероятность наткнуться на кого-нибудь из обитателей, она взялась за обследование первого этажа и вскоре убедилась, что осмотр ограничивается в основном коридорами. Все двери, попадавшиеся ей, были накрепко заперты. Не факт, что за ними находилось что-то из ряда вон выходящее, но, черт возьми, как обидно, что Алекс увез с собой свой хитрый ключ!

Походив с час и без толку потыкавшись в закрытые комнаты, Анита уже собиралась вернуться назад, но увидела щербатую каменную лесенку, спускавшуюся куда-то вниз. Там, по всей видимости, располагался подвал.

Замок был удивительно тих сегодня, особенно здесь, в подземелье, куда она сходила, как некогда Орфей сходил в ад. С каждой ступенькой в тело все глубже просачивался холод, а сердце стискивала безотчетная жуть. Анита приостановилась на полпути, раздумывая, не повернуть ли вспять. Но не в ее правилах было отступать. Впереди, в отсветах неяркого огонька, дрожащего на конце тонкого свечного фитиля, маячила окованная железом дверь. Вдруг захотелось, чтобы она была заперта, как и все остальные. Тогда можно было бы с легким сердцем прекратить изыскания и ни в чем себя не упрекать.

Однако дверь подалась от первого же нажима. Анита ступила в неизвестное помещение, откуда на нее пахнуло не просто холодом, а могильной стужей. И немудрено: робкий лоскуток пламени озарил стоящие вдоль стен ряды базальтовых саркофагов, накрытых медными, давно позеленевшими от времени крышками.