Уже на песчаной косе ведьмы увидели туши морских тварей, испуганно переглянулись. Большие тяжелые раковины с заключенной в них крупицей стихии трескались в нервных, сжавшихся до белых костяшек руках.

Кадма первой увидела их: они стояли рядом, плечом к плечу. Иномирянка в мокром платье и … Акатош. Она сразу же узнала его – его нельзя было не узнать. Он словно бы сошел с древнего рисунка в скале, того, где был изображен рядом с Хен. Его длинные черные волосы, просоленные морской водой, развевались по ветру, как крылья огромной хищной птицы.

– Готовьтесь, – шепнула Кадма. Побледнела, прикусила до боли губы.

Она помнила слова Хен. Помнила и теперь боялась отчаянно, страшно. И вспомнить было что…

***

Много-много лет назад, когда Кадма была еще совсем маленькой морской ведьмочкой…

Тогда, на заре создания Морских Островов, дочери Каспады жили на берегу моря в созданных для них песчаных комнатах. Олия, самая младшая, так и вовсе жила в песчаной колыбели, наполненной нежными белыми лепестками островных цветов. Оборотни, получившие приглашение на острова, были заняты строительством нового государства и на песчаную косу почти не приходили, как и другие морские ведьмы. Те морские ведьмы, что стали ими не по праву крови, а по желанию Хен.

Кадма помнила, как однажды на остров прибыли сотни женщин на кораблях с разными парусами. Смутно, как сон, помнила огромные, до неба, волны и костры. А наутро все женщины с кораблей стали походить на саму богиню: беловолосые, тонкие, синеглазые. Им даровали великую милость, даровали археи по подобию археев истинных морских ведьм, открыли для них море и его душу, но не до конца. Кадма и ее дети были морскими ведьмами по крови и по праву рождения, тогда как морские ведьмы с обретёнными археями были приемными, не такими любимыми. Новоявленные морские ведьмы, обретшие море, казались чудом, но Кадма помнила, что после этого Хен очень долго не появлялась на островах. А когда появилась, была очень слаба. Видимо, подарив свое благословение, Хен отдала слишком много сил.

Так и заселились острова – исконно морскими ведьмами не по крови, а по милости, и оборотнями, красивыми и сильными котами.

К берегу, где жили дочери Каспады, никто не приходил. Все считали кощунством нарушать их покой. И они жили в любви, в холе, неге, беззаботно и счастливо. Правда, старшей дочери доставалось больше внимания.

Хен любила выходить из моря на рассвете. Говорила, что нет ничего прекраснее огненного диска солнца, отражающегося на поверхности воды. Она поднимала вверх руки, и волны расступались перед ней, стыдливо оголяя песчаное дно. Ее волосы стелились следом, как роскошный шлейф, белые, как пенное кружево на гребне волн. Кадма завороженно разглядывала ее, раскрыв рот. Она тогда была совсем малышкой, старшей любимицей, первой внучкой Хен, первой дочерью Каспады. И по праву рождения пользовалась всеобщим обожанием.

Каспада же все больше времени проводила в море, обращаясь в деву с рыбьим хвостом. Ей было хорошо там, в пучине, поэтому чаще всего именно Хен учила Кадму всем премудростям, которые должна знать внучка морской богини: как управлять волнами, как заключать силу стихии в ракушки или в маленькие галечные камни. Учила легко и играючи, так, как может научить истинная богиня. Но однажды…

В один их многих рассветов все было иначе. Кадма тогда возилась на берегу моря, пытаясь заставить песчинки петь. Это было знание Хен, которым малышка никак не могла овладеть, как ни пыталась. Хен сидела рядом. Она была… другой. Странной. Она не улыбалась. Не помогала. Ее дивные волосы потускнели и тяжело лежали на плечах, под глазами залегли серые тени. А в самих глазах появилось что-то новое, что-то совсем другое: яркое, горящее, сухое, лихорадочное. Словно бы в морской пучине расцвел огненный цветок.

Они долго сидели вот так, на берегу, пока Хен неожиданно не прижала малышку к себе. Погладила по мягким белым волосам.

– Милая… Твоя мама больше не придет.

Кадма тогда не поняла самого смысла слов. То есть – мама не придет? А где же она? Она уплыла куда-то?

Хен тогда схватила Кадму за плечи и впилась лихорадочным взглядом с пылающими в нем искрами в испуганные глаза девочки. Заговорила, быстро, лихорадочно. Так, как она никогда не говорила до этого.

– Акатош – бог ярости. Я думала, что усмирила его, а он… Он снова стал тем, кем был много лет назад, спрятал твою мать, и я не в силах ее найти. Он мстит мне за тот мир, который я создала. Он ненавидит меня и всех вас. Его ненависть пылает смертоносным огнем, и этот огонь сожрет все, до чего дотянется. Не верь ему. Не верь отныне и Каспаде – она теперь его пленница и будет делать все, что он прикажет. Я же сделаю все, что возможно. Просто знай, что я… Знай – я буду рядом. Пока живо море, жива и я. Я буду откликаться на ваш зов, я буду присматривать за вами, я буду с вами всегда. С тобой и с другими дочерьми Каспады.

– Почему дедушка разозлился? Он же хороший… – растерянно спросила тогда маленькая Кадма, пытаясь осознать то, что произошло.

– Это его суть. Ты не знаешь, но я расскажу тебе. Акатош – бог ярости и огня. Он убивал и уничтожал целые миры. Акатош хотел уничтожить и мое море. Когда я его встретила, он был весь покрыт кровью, с головы до ног. Чужой кровью живых созданий, и глаза его светились алым. В его руке был огненный клинок, и если бы я была слабее его, то и моя кровь стекала бы с его лезвия.

Кадма испуганно вздрогнула.

– Он бы не пощадил меня, не пощадил бы никого, и тогда я заковала его на морском дне, а проклятый клинок отдала своим детям с заветом хранить его и оберегать. Много, много лет Акатош провел в моей темнице без силы, но позже, когда он смог создать жизнь, я ему доверилась… Стала его женой, создала вместе с ним мир. Вместе мы даровали археи людям, вместе подняли с морского дна наши острова. Но сейчас он взбунтовался. Кровь разрушителя не дает ему покоя. Все мои усилия оказались напрасными. Сейчас он в темнице на морском дне, но все мои силы ушли на то, чтобы запечатать его. Я ухожу. Но однажды я вернусь, и все станет, как прежде. Жди, и расскажи своим сестрам о том, что ты теперь знаешь. Ты умница, ты справишься. Я доверяю острова тебе.

– Но дедушка… Акатош! Он же станет таким, как прежде? Он же освободит маму и вернется к нам? Есть же какое-то средство, лекарство?

Ребенок, пусть и божественной крови, не понимал до конца. Как так? Только недавно играли вместе, и дедушка, глядя на нее своими вишневыми глазами, улыбался. А сейчас он вдруг оказался страшным чудовищем. Таким же, что с недавних пор плавали в глубинах моря и наводили жуть на всех его обитателей.

Хен скривилась, и Кадма поразилась. Совершенная, как сама стихия, Хен никогда не опускалась до гримас. Ее идеальные черты никогда не были изломанными в гневе или в отвращении.

– Он и тебя убьет, и всех морских ведьм, и оборотней. Стоит ему только освободиться, как он уничтожит вас. Никаких средств и лекарств от проклятой крови нет. Помни об этом и не поддавайся, никогда не поддавайся на мольбы Каспады и на его речи. Он – убийца миров. Что ему вы? Вы будете валяться в собственной крови и молить о пощаде, но он убьет вас – всех до единой. Все пески пропитаются болью, а потом он убьет и меня, и море… Не делай глупостей. Пообещай мне!