— Стоял здесь какой-то с час назад… довольно долго стоял.

— А куда он делся, вы не видели?

— Не-а.

— Сел на автобус?

— Нет… я, во всяком случае, не видела.

— За ним кто-то пришел?

— Может быть… Исчез — и все.

Пер понял, что здесь многого не добьешься.

Он вернулся к машине и решил доехать до виллы.

До студии. Это было в нескольких километрах к западу от Рюда, в деревеньке под названием Стрихульт. В середине семидесятых Джерри купил ее и обставил, тогда денег ему было не занимать. Все годы, пока он еще мог водить машину, Джерри ездил туда каждую неделю из Кристианстада — снимать фильмы. Сначала со случайными операторами, потом с Гансом Бремером.

Пер был там только один раз, три или четыре года назад, — подвозил отца. Тогда отец был совершенно здоров и собирался в Рюд монтировать фильм, снятый им с Бремером. Пер торопился домой в Кальмар и даже не зашел посмотреть виллу — высадил Джерри у калитки и уехал.

Стрихульт состоял из нескольких домов, бензоколонки и маленького продуктового магазина. Пер не увидел ни одного человека.

На выезде дорога стала еще уже, а ельник еще плотней. Через километр он увидел указатель в форме обращенной вправо белой стрелы. На указателе было написано: «Морнер Арт АБ» — название принадлежащей Джерри компании.

Он плотно сжал баранку. Хотя Джерри и звонил ему не реже, чем раз в неделю, они не виделись с конца декабря, когда Пер заезжал к нему в городскую квартиру. Джерри отмечал Рождество в полном одиночестве. Никаких знакомых дам не было.

Еще через пятьсот метров лесной дороги вдруг возник плотный ряд кустов туи. Это здесь.

«Осторожно, собаки», — гласила надпись у въезда на участок, хотя как раз собаки-то у Джерри никогда и не было.

Пер заехал во двор, объехал гараж и поставил машину на газоне у большого деревянного дома. Дом был большой и широкий, двухэтажный, построен в виде буквы «Г». Джерри, Бремер и актеры жили там же, где работали; очевидно, съемки велись в длинном крыле, а в коротком были жилые помещения.

Никто ему навстречу не вышел. Ни отец, ни Ганс Бремер.

Пер никогда не встречал Бремера, но с ним обязательно надо поговорить — о будущем. Джерри слишком болен, чтобы руководить предприятием, время закрыть «Морнер Арт» и продать виллу. А Бремеру пора подыскивать новую работу, если он еще этого не понял.

Просторная бетонная лестница вела к входной двери. По обе стороны от двери широкие блестящие окна задернуты гардинами.

Пер вышел из машины и посмотрел на часы. Двадцать минут пятого. До захода солнца оставалось самое меньшее два часа, но было пасмурно, а в густом ельнике уже скапливались тревожные ночные тени.

Под ногами захрустел гравий.

Высокая и широкая наружная дверь. Дубовая или, еще того чище, красного дерева. Подойдя поближе, Пер заметил, что дверь приоткрыта — совсем чуть-чуть, на два пальца. В холле было темно, как ночью.

Он потянул на себя тяжелую дверь и заглянул внутрь:

— Есть здесь кто-нибудь? Алло?

Тишина. Пер нащупал выключатель, но свет не зажегся.

Он оглянулся — во дворе никого не было. Он шагнул через порог и замер.

Ему показалось, что налево стоят две фигуры, словно поджидают именно его, Пера Мернера. Он вгляделся — что за чушь… всего лишь два дождевика.

На полу под вешалкой множество тапок, резиновых сапог и зонт. В темном углу — метровая скульптура черного дерева: изготовившийся к прыжку тигр.

Глаза наконец адаптировались к темноте. В холле четыре двери, все закрыты. Он ожидал почему-то, что воздух в доме должен быть застоявшимся и спертым, но пахло только табаком и немного спиртом. Пирушку они, что ли, тут устроили? Джерри только этого не хватало.

На полу что-то темное… он нагнулся. Выключенный мобильник.

Похоже, это мобильник Джерри. Во всяком случае, похож: с такими же большими кнопками… удобно, если у тебя дрожат руки.

Он сунул телефон в карман и крикнул:

— Джерри!

Ответа не последовало. Его не покидало чувство, что в доме кто-то есть.

Он подошел к левой двери и осторожно нажал ручку.

За дверью — большая кухня с несколькими окнами. Огромный обеденный стол, несколько разделочных столов и две большие плиты. Похоже на кухню в ресторане, подумал Пер. Около одной из моек — гора грязных тарелок и несколько пустых винных бутылок.

Пер резко повернулся — ему показалось, он услышал чей-то голос. Кто-то крикнул?

Он постоял на пороге. Внезапно зазвонил телефон — он, оказывается, висел на противоположной стене. Одновременно послышался телефонный звонок где-то в глубине дома.

— Кто-нибудь может взять трубку? — хотел он крикнуть, но в последнюю секунду удержался.

Три сигнала, четыре. Пять…

Когда он наконец протянул руку, телефон умолк.

Он вышел в холл. По-прежнему пахло спиртом, может быть, даже сильнее, чем раньше. Черный тигр угрожающе притаился в темноте. Пер провел пальцем по оскаленным клыкам и открыл дверь напротив. Здесь было почти совсем темно. Окна плотно зашторены, если не заклеены. Большой зал, синтетически сверкающий пол из ламината, передвижные, на колесиках, стены-кулисы и угадывающиеся в темноте софиты на потолке. Здесь, наверное, у Джерри и Бремера съемочный павильон.

Нажал выключатель — без всякого результата. Свет, по-видимому, отключен во всем доме. Или сработал автоматический предохранитель.

Идти дальше вслепую? Зачем? Он хотел уже повернуться и выйти, как услышал какой-то тихий звук.

Вздох. Или стон. Кто-то стонет.

Он двинулся в темноту и тут же наткнулся на широкий кожаный диван.

Запах спирта здесь был еще сильнее, чем в холле. Странный запах… спирт ли это?

Он осторожно обошел диван и увидел, что на полу кто-то лежит. Темная тень, он различил руки и голову.

— Пелле?

Тихий и хриплый голос, не узнать невозможно.

— Джерри… что случилось?

Отец поднял голову, медленно, словно ему было трудно шевелиться. Пер наклонился к нему — бледное лицо, тело укрыто мятым пальто.

— Тебя не так легко найти, Джерри. Как ты?

В темноте белки глаз отца казались желтыми. Джерри, казалось, вовсе не удивился, увидев сына.

— Бремер? — сказал он и закашлялся.

Пер покачал головой.

— Я не знаю, где Бремер, — сказал он шепотом, ему все время казалось, что их кто-то подслушивает. — Он здесь? В доме?

Отец слабо кивнул — Пер больше угадал, чем увидел его жест.