Мы спускаемся вниз. Папа только что поставил новый диск, и жизнеутверждающие аккорды «Бич Бойз» заполняют гостиную. Я заглядываю в дверной проем и вижу, как папа пританцовывает вокруг кофейного столика. Он пытается увлечь своим танцем Пенни, но она лежит на полу, поглощенная видеоигрой на папином планшете, и мастерски игнорирует его приглашения.

Обычно я стараюсь обходить гостиную стороной, потому что с годами она стала чем-то вроде свалки. Уборка и порядок в доме давно перестали заботить наших родителей, и всякие бесполезные вещи, с которыми никто не знает что делать, как правило, скапливаются в гостиной. Это не только мой синтезатор, но и коробки с заброшенными поделками, и стопки непрочитанных журналов. Да, и еще пластинки. Море виниловых пластинок, устилающих все поверхности, сваленных кучами на древнем ковре. От одного вида этого бедлама у меня портится настроение.

Мы с Джудом поворачиваем в другую сторону, в кухню. Слава богу, Элли, кажется, закончила с дежурной истерикой и теперь завтракает за столом, одетая в свое любимое платье с вышитой пайетками обезьянкой на груди. Она бездумно запихивает в рот хлопья, глядя в раскрытый журнал. Она еще не умеет читать, но ей нравится рассматривать фотографии животных в «Нэшнл Джиографик» для детей. Из окна я вижу, как на заднем дворе Люси пинает футбольный мяч в стену дома.

Учебный год в начальных и средних классах закончился вчера, так что у Пенни и Люси первый официальный день летних каникул. Дошкольников из класса Элинор распустили еще на прошлой неделе. Мама сидит напротив Элли со стаканом томатного сока, ноутбуком и множеством квитанций, разбросанных вокруг, и одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять, насколько она уже измотана изменениями в расписании.

– Я хотела приготовить на завтрак блинчики в честь окончания учебного года, – говорит она, когда мы с Джудом заходим в кухню, и тут же беспомощно пожимает плечами. – Но, видимо, не получится. Может, в выходные?

– Не беспокойся. – Джуд достает из шкафа миску. Он был бы рад жить на одних кукурузных хлопьях, если бы родители позволили.

Я включаю блендер на рабочем столе, чтобы приготовить свой обычный утренний смузи[16]. Достаю молоко и арахисовое масло, тянусь за фруктами… И замираю.

– Куда делись все бананы?

Никто не отвечает.

– Э-э, мам? Ты купила две связки бананов, кажется, пару дней назад?

Она едва отрывает взгляд от экрана.

– Не знаю, милая. В этой семье пятеро детей.

Мое внимание привлекает какое-то движение. Элли подняла журнал и прикрывает им лицо.

– Элли? – строго спрашиваю я и, подскочив к ней, выхватываю журнал у нее из рук. Она запихивает в рот последние кусочки банана. Ее щеки раздуваются, и она изо всех сил пытается жевать. Кожура зажата у нее в ладошке. Вторая банановая шкурка валяется рядом с пустой миской из-под хлопьев.

– Элинор! Серьезно? Это невежливо! Мама!

Мама поднимает глаза и смотрит с осуждением. На меня, конечно.

– Ей четыре года, и это всего лишь банан.

У меня вырывается стон, но я сдерживаюсь. Дело вовсе не в банане. Дело в принципе. Она услышала, как я спросила про бананы, и только поэтому сунула его в рот. Будь на моем месте Джуд, она бы преподнесла ему банан на серебряном блюдечке.

Я бросаю журнал на стол.

– Ладно, – бормочу я. – Найду что-нибудь другое.

Кипя от возмущения, я роюсь в морозилке, надеясь найти хотя бы пакет замороженных ягод. Но поиски тщетны, и я отхожу от холодильника, сжимая кулаки. Я бросаю на Элли испепеляющий взгляд через плечо, и вижу, как она глотает остатки банана. Тьфу. Маленькая эгоистка…

В окно влетает футбольный мяч и опрокидывает мамин стакан. Томатный сок заливает столешницу, мама вскрикивает и хватает стопку квитанций. Элли сидит в оцепенении с широко распахнутыми глазами, а река темно-красного сока льется через край стола прямо ей на колени.

Я изумленно моргаю, вспоминая вчерашних пьяных хулиганов из «Энканто». Вишенка. Пролитое пиво. Дежавю. Все это так странно.

– Люси! – кричит мама.

Люси стоит в дверях кухни, вытянув руки, словно все еще держит в них мяч. Она выглядит озадаченной.

– Я этого не делала!

– А, ну да. Я уверена, что сам Господь выбил мяч у тебя из рук и швырнул его на стол! – возмущается мама.

– Но…

– Не стой столбом! Возьми полотенце!

Я знаю, что она обращается к Люси, но Джуд опережает всех и приносит пачку бумажных полотенец, чтобы помочь с уборкой.

– Мама! – Голос Элли дрожит. – Это мое любимое платье!

– Я знаю, милая, – рассеянно отвечает мама, озабоченно осматривая ноутбук и проверяя, не попал ли на него сок. – Прю, ты не поможешь сестре переодеться?

Мама называет меня по имени, выводя из ступора. Это всего лишь пролитый сок. Всего лишь футбольный мяч. Это просто совпадение.

Но такое странное.

Я разжимаю кулаки – пальцы покалывает. Обхожу стол, и Элли послушно поднимает руки, позволяя стянуть с нее липкое мокрое платье.

– Это мое любимое. – Она надувает губы. – Его можно спасти?

Она не бьется в истерике, но я не могу избавиться от чувства вины. Хотя это не моя вина. Я даже не приближалась ни к стакану сока, ни к футбольному мячу, если на то пошло. Просто Люси нужно научиться быть более осторожной.

– Я нанесу на него пятновыводитель, и будем надеяться на лучшее, – успокаиваю я сестренку. – Иди и выбери что-нибудь другое на сегодня.

Она бросает злобный взгляд на Люси, которая его не замечает, потому что помогает маме и Джуду с уборкой. Элли ворчит и убегает наверх.

– Джуд, я закину это в стирку, а потом нам надо выходить, – говорю я. – Последний день в школе. Нельзя опаздывать.

Он кивает, выбрасывая кроваво-красные полотенца в мусорное ведро.

– Хочешь рогалик в дорогу?

– Ага, спасибо.

Я иду в прачечную, достаю пятновыводитель из пластикового контейнера рядом со стиральной машиной и наношу его на влажную ткань. Пятно тянется по всей длине платья, от уха блестящей обезьянки до самого подола.

Возможно, это лишь игра моего воображения, но, клянусь, у пятна совершенно точная форма банана.

Едва я переступаю порог класса, мистер Чавес прикрикивает на меня:

– Работу на стол, пожалуйста, а потом заберите свой итоговый проект с оценкой. – Он указывает маркером на стопку бумаг на столе.