Паланкин стоял у входа в разбитый на пляже просторный квадратный шатёр, в который Телар и внёс меня. Походное сооружение поражало своими размерами — не менее двадцати квадратных метров общей площади и не менее трёх метров в высоту, так что в любой его точке можно было свободно перемещаться, не наклоняя головы. Крыша шатра была выполнена из плотного белого материала, напоминавшего парусину, боковые стенки — из полупрозрачной сеткообразной ткани. Создаваемое помещение великолепно проветривалось и при этом сохраняло интимность обстановки, скрывая своих постояльцев от посторонних глаз.

По всему периметру шатра, на линии стыка крыши и боковых стенок, словно маленький оазис в безжизненной пустыне — а пол, разумеется, представлял собой обыкновенный мелкий пляжный желтовато–пепельный песок — вилась толстая лиана. Она состояла из бесконечного венка из живых жёлтых, розовых, апельсиновых, красных и белых роз, лилий и гвоздик, переплетённых с зелёными веточками декоративных растений. Свежие цветы, на лепестках и листьях которых до сих пор покоились капельки влаги, наполняли воздух не передаваемым словами ароматом, ароматом богатого цветочного сада и свежести.

У дальней задней стенки шатра, на некотором удалении друг от друга, располагались два белоснежных пляжных лежака, укрытых длинными, толстыми махровыми простынями насыщенного тёмно–малинового цвета, в которые можно было полностью и с комфортом завернуться даже такому гиганту, как Телар, не то что мне. Между лежаками стояло по белоснежному стулу, по всей видимости, под одежду и прочие личные вещи.

У самой стенки шатра, слева, находился длинный сервировочный столик, на верхней полке которого высилась кипа аккуратно сложенных тёмно–малиновых полотенец, а на нижней — несколько небольших подушек в белоснежных наволочках.

У входа справа размещался довольно большой овальный стол, а рядом с ним — два кресла, сиденья которых были накрыты мягкими плотными подстилками такого же, как простыни и полотенца, насыщенного тёмно–малинового цвета. В центре стола стояла невысокая широкая стеклянная ваза с цветочной композицией, по стилю сочетавшейся с гирляндой, рядом с ней — огромное блюдо с фруктами, несколько бутылок с минеральной водой, поднос со стеклянными бокалами и стаканами, стопка блюдец, несколько фруктовых вилок, бумажные салфетки и небольшой нож для фруктов.

Вся пляжная мебель была изготовлена из качественного белоснежного пластика и производила очень приятное впечатление — ни пятнышка, ни царапинки, ни даже пылинки. Кто–то — и, по всей видимости, не один — очень серьёзно потрудился над убранством помещения, а может, и над самим шатром незадолго до нашего появления. Кстати, я не заметила на пляже шатра, когда мы с Теларом рано утром вышли из воды где–то здесь же, неподалёку. На песке, искусно выровненном, не видно было ничьих следов, лишь несколько больших и маленьких крабьих норок нарушали идеальную поверхность своеобразного пола: крабы, засыпанные во время уборки песком в своих убежищах, недолго раздумывая, вновь прорыли ходы и обеспечили себе выход на поверхность, на свободу.

— Куда тебя приземлить — на лежак или в кресло за стол? — спросил Телар, застыв в нерешительности на входе.

— На лежак и подними спинку, пожалуйста, чтобы я могла полулежать, — ответила я. — И ещё, откинь полы входа, пожалуйста, — хочу видеть море. Обожаю воду!

Я посмотрела на него и тепло улыбнулась. Вода — это моя жизнь, также как и солнце.

— А ты кто по знаку Зодиака? — спросил Телар, выполняя одну за другой мои просьбы. — Хотя нет, постой, дай угадаю. Твоя стихия — Вода.

Его последняя фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение, словно ему доподлинно было известно — я рождена под знаком водной стихии.

— Правильно, — лукаво улыбнулась я, не придав этому никакого значения. — Продолжай.

— Рыба? Хотя нет, вряд ли… хм… судя по характеру, Скорпион?

— Умничка, — похвалила я, устраиваясь поудобнее на топчане и накрываясь простынёй.

— И всё же невероятно… — Телар вдруг замотал головой, пожимая плечами, словно никак не мог во что–то поверить.

Он медленно подошёл к своему лежаку и присел на его краешек, не сводя с меня изучающего взгляда.

— Что невероятно? Что я Вода или Скорпион?

— Да я не об этом… Понимаешь, всё так сложилось… сложнейшая головоломка сложилась сама собой. Это невозможно, из области непостижимой фантастики… и всё же произошло…

— Да что произошло–то? Объясни, не трави душу! — воскликнула я, сгорая от нетерпения.

Телар какое–то время растерянно смотрел на меня, обдумывая ответ. Я начинала нервничать.

— Дело в том, что ты теперь… наполовину волшебница.

— ???

— Я не шучу.

Хорошо, что я уже лежала: перед глазами вдруг всё поплыло, а в ушах зазвенели невидимые колокольчики, грозясь разорвать мою несчастную, перегруженную информацией голову на мелкие кусочки.

— Воды… — прошептала я, прикрыв глаза и борясь с подступающей тошнотой.

— Тебе плохо? — голос Телара прозвучал крайне озабоченно. Я почувствовала, как в мою руку, лежащую вдоль тела и потяжелевшую килограммов на десять, вставили прохладный стакан. — Сейчас позову врача.

— Нет, нет, не нужно… это не то… сейчас пройдёт, — слабым голосом запротестовала я.

Усилием воли заставив себя открыть глаза, я медленно поднесла стакан с водой к губам, залпом его осушила и уронила руку со стаканом на грудь. Глаза закрылись сами по себе.

— Просто перевариваю услышанное.

Потрясённая, какое–то время я пыталась успокоиться и заставить себя включить мозг. Наконец это мне удалось. Опомнившееся от пережитого шока сознание мобилизовалось и принялось анализировать новый блок введённых данных. И первый вывод, который сознание помогло мне сделать, звучал отнюдь не утешительно: я ничегошеньки не понимала!

Допустим, существуют волшебники и, разумеется, волшебниками рождаются — это только шарлатанами становятся. Но как можно стать волшебником, пусть даже наполовину? Как это произошло? В какой момент? Я что–то упустила? И потом, я не чувствую ни в своей голове, ни в теле каких–либо изменений, которые дали бы мне основания предполагать, что со мной произошли некоторые качественные трансформации. Что изменилось? Цапнувшая меня за ногу волшебная змея превратила меня в недоделанную волшебницу, что ли? Но почему я ничего не ощущаю? Хм… наверное, потому и не ощущаю: трансформация половинчатая. Раз такие дела… и почему эта змея не цапнула меня как следует, чтобы я превратилась в полноценную волшебницу…

Крепко зажмурив глаза, я сосредоточилась на внутренних ощущениях, пытаясь уловить хотя бы минимальный намёк на какие бы то ни было изменения в организме, текущие или грядущие. Хм. Ничего подозрительного. Странно. Ладно, подождём.

— А почему я теперь волшебница? И почему только наполовину? А разве можно стать волшебником, разве ими не рождаются? — я вновь открыла глаза и повернулась лицом к Телару.