— Только постарайся меньше отвлекаться на попытки остаться приличным человеком. Меня твоя нравственность волнует так же мало, как прошлогодний снег в Срединных горах.

Шутка о прошлогоднем снеге показалась до боли знакомой. Хотя она могла поклясться, что прежде ни от кого подобного не слыхала. Викрат поприветствовал её остроумие привычным гоготом поверхностно воспитанного мужлана. После чего, наконец, продолжил:

— Итак, три нынешних пассии императора. Те, кто могут воспротивиться его новому увлечению… скажем, Атиалорой. Те, кто с больше́й вероятностью будут услышаны. Первая только-только сдалась на милость победителя. И нещадно пользуется возможностью подзаработать на приданное. Ибо малютка Анулия родом с далёкого юго-востока. Из одного мелкого царства. Откуда её отец бежал со всей семьёй, успев прихватить лишь то, что успел. А дочерей у него целых семь. И всех нужно пристроить.

— Опиши её в нескольких словах, — попросила Руана. — Только, не вдаваясь в ненужные мне подробности о женских прелестях.

— Ей пятнадцать. Как ты понимаешь, жгучая брюнетка. С невероятно сказочно томными чёрными глазищами. Всё, как поётся в балладах о тамошних девицах. Не слишком умна, но чертовски хитра. Умеет выклянчить желаемое. Отец говорит, что она успела содрать с нашего бедного императора уже третье приданое. Торопится позаботиться и о сёстрах.

— Добросердечная девочка, — согласилась Руана. — С цинизмом и беспринципностью всё понятно. А что у неё с жестокостью? Говорят, эти восточные южанки тычут во всех ножиками, если что-то им не по нраву. Поклясться не могу, но чувствую, то сама способна на это. Если кто-то попытается тронуть мою Ати.

— Не знаю, что с остальными, но эта девочка крайне осторожна, — твёрдо отверг подобные домыслы Викрат. — А подобные кровавые страсти возможны лишь при наличии пламенной любви. С не менее пламенной ревностью. Но малютка Ану любит императора… избирательно.

— Только его казну, — хмыкнув, догадалась Руана. — А кто вторая?

— Дочь не слишком безупречного таара.

— В каком смысле?

— В самом прямом: он страстно желает уложить дочь в императорскую постель.

— Серьёзно? — даже поёжилась она, на миг представив, что могла родиться у такого отца.

— А что? — заметив её гримасы, пожал плечами опытный придворный. — У её отца серьёзная, можно сказать, кровопролитная тяжба за наследство. И если девочка проникнется интересами отца больше, чем собственной стыдливостью, у него всё получится. Видишь ли, к императорскому двору в основном стекаются не самые приличные люди. Приличные, вроде твоего отца или моего старшего брата, сидят в своих крепостях. Занимаются хозяйством, растят сады и детей.

— Ты хочешь сказать, — решившись, задала Руана прямой вопрос, — что при дворе мужчины торгуют своими дочерями?

Это ей показалось знакомым. Словно кто-то уже рассказывал о столь низменных пороках, которые не приветствовали даже яраны с их свободой нравов. Или она где-то о таком читала?..

Однако абсолютно точно нет: не рассказывали, и не читала. Откуда же в ней ощущение знакомства с этой неприглядной стороной жизни? Но, что удивительней, она вполне спокойно реагировала на существование подобных дрянных людей с их грязными делишками.

— И дочерями, и не только, — задумчиво вещал Викрат, как-то странно искоса разглядывая собеседницу. — Некоторые не слишком щепетильные мерзавцы торгуют даже своими жёнами. В чаянии снискать великих и богатых милостей. Кстати, не только у императора, но и у его приближённых.

— У твоего отца?

— Видела бы ты его лицо, — и сам брезгливо поморщился он, — когда ему пытаются подсунуть очередную девочку. Отца аж трясёт от бешенства. После он старается найти способ отыграться на её бесстыжем папаше. Только вот новых искателей благ это не останавливает.

— А почему их должны смущать подобные пустяки? — вырвалось у Руаны. — Каждый из них искренно считает остальных неудачниками. Ведь именно его дочь завоюет сердце влиятельного холостяка.

— Может быть, — пробормотал Викрат, вновь одарив её непонятным взглядом.

— А как зовут эту несчастную девочку? — поспешила она сменить тему, ибо эти его взглядики и коробили, и пугали.

— Блиарата. И я бы не назвал малютку Бли такой уж несчастной. Она вполне толково ускользает от домогательств. Во всяком случае, до моего отъезда к вам, у Бли это получалось.

— Действительно спасается? Или разжигает аппетит? — вновь выскочило из Руаны довольно циничное замечание.

— Слушай! — не выдержал Викрат, опять разбудив подпрыгнувшего под ним скакуна. — Кто из нас учитель? А кто вообще ничего не видел в жизни дальше ворот своей крепости?

— То есть, ты мною доволен, — в подражание мачехе невозмутимо констатировала девица с двойным, а то и тройным дном. — Не люблю разочаровывать. Я, знаешь ли, тщеславна. Слегка.

— Что-то с тобой не так, — вновь погрузился в размышления господин маг и командующий императорской охотой. — Мы с отцом исподволь расспрашивали всех, кто знает тебя хоть немного. Кстати, интересно, что о тебе думает твой бывший наставник? Которого ты бессовестно выжила из крепости.

— Неинтересно, — равнодушно отмахнулась она.

— А интересно, кто нас горячо уверял, будто ты очень необычная девушка? Большого ума и неженской выдержки.

— Кто? — тут же купилась Руана на эту приманку.

— Катиалора.

— Мачеха?

— Ты удивлена?

— Не то слово.

— Она о тебе очень высокого мнения. Считает, что кроме тебя никто не защитит её обожаемую девочку. Ибо ты не только умна, осторожна и бессовестна, но и любишь сестру. То есть кровно заинтересована в её благополучии.

— Ладно, — поморщившись, скрыла довольную улыбку Руана. — Рассказывай о последней пассии нашего неутомимого монарха. Дай угадаю: ещё одна малютка?

— Малютка Нала-яри.

— Ярания?

— Чему ты удивилась? Сама же пеняла мужикам на их похотливую страсть к яраниям.

— Я удивилась тому, что любителя юных недотрог привлекла девушка не слишком строгих правил. Я что, неверно отгадала пристрастия императора? Разве не поэтому вы с отцом записали Ати в число будущих жертв его домогательств? Уж она-то у нас всем недотрогам недотрога.

— Угадала ты верно, — не скрывал досаду учитель, в сущности, довольно прожжённой особы. — Императора недотроги влекут. Неправа ты в другом: ярании вовсе не распутницы. Тем более, все поголовно. Брак для них действительно не то же самое, что для вас. Но одно для северянки незыблемо: если она кого-то не хочет, значит, точно не хочет.

— Безусловно и бесповоротно? — как-то не верилось Руане.

И не совсем справедливо: о северянках она знала лишь по скабрезностям, что любили пересказывать те, кто ни разу не имел с ними дел.

— Ярания способна убить того, кто ей докучает, — ещё больше раздосадовало учителя. — А ты поменьше верь грязным сплетням. Иначе попадёшься в ловушку собственного недомыслия. И провалишь всё дело.

— Ты прав, — легко согласилась Руана. — Провинциальное мышление. Что ты хочешь?

Вот опять! Кажется, намертво законопаченная память о прошлом поистрепалась и пошла дырами. В последнее время из неё