Великий герцог Гессенский, конечно, все хорошо понимал. Он дал свое согласие на поездку, присовокупив при этом:

— Вы там, мое Солнышко, будете гораздо счастливее, чем здесь; я вижу, как вы убиваетесь после этого нашего путешествия в Россию, которое оказалось таким не успешным…

Она возмутилась его словам:

— Неужели вы, отец, считаете, что наше путешествие не было таким приятным? Знаете, я постоянно возвращаюсь к нему и не могу думать об этом без восторга…

— Дитя мое, вы сами прекрасно знаете, что вы — единственная из всех нас, которая выражает свое удовлетворение. В моем окружении я слышу только критику, все заявляют о своем разочаровании… Даже Элла, которая так хотела вашего сближения с цесаревичем, утратила веру…

Аликс, чувствуя, как слезы выступают у нее на глазах, все же пыталась сдержать себя. Она не могла целиком рассчитывать на искренность отца, его откровенность. Но все же он мог пойти на риск и передать ей свои тайные личные наблюдения. Она прямо спросила его:

— Разговаривал ли с моей сестрой Николай Александрович?

— Не стоит говорить об этом, дитя мое. Вы знаете, что цесаревич — человек неразговорчивый, а Элла — отнюдь не болтушка…

— Я чувствую, отец, что вы что-то от меня скрываете. Для чего?

У великого герцога Людвига был явно разочарованный вид, о чем свидетельствовала и его недовольно выпяченная нижняя губа.

— В жизни можно ошибиться… даже с самыми лучшими в мире намерениями… Имею ли я право высказать свое личное мнение об этом чаровнике, Николае? По правде говоря, мне он показался слишком мягкотелым, слишком цепляется за юбки матери… я ожидал увидеть более выразительную личность…

— Но ведь царица — просто невыносимая женщина, — пошла в атаку Аликс. — Даже при общении с сыном она не оставляет своего привычного кокетства. Если ее муж молится на нее, то она возомнила, что все вокруг должны быть у ее ног.

— Совершенно верно, дитя мое… Николай Александрович находится под гипнозом ее власти… Стоит ей улыбнуться, и он тут же становится веселым! Он, наверное, и живет лишь с ее позволения…

Аликс в отчаянии кусала губы. Отец был, конечно, прав.

Но почему она сама видела нечто скрытное в его благородной натуре, не только сыновнюю почтительность? Николай не мог раздвигать границы своей личности, — мешала стоявшая рядом мать, но у него — доброе сердце, у него есть душа, свой темперамент…

Великий герцог покачал головой:

— Я вижу, что вы проявляете большой интерес к этому человеку. Не могу вас в этом упрекнуть. Но вы еще так молоды. Не спешите ограничить чертой ваше будущее. Жизнь так коротка, моя дорогая.

Аликс больше не могла этого выносить. Нужна была разрядка. И в тот же вечер в Виндзор полетела телеграмма, извещающая королеву о ее скором приезде.

* * *

Конец зимы не делал Темзу более привлекательной. Лондон, казалось, был весь окутан серой ватой тумана. Только в Виндзорском дворце царило какое-то веселье. Добрейшая королева тут же взяла под свое крыло внучку и теперь баловала ее как только могла.

Плохая погода не давала возможности выходить часто на улицу, и Аликс приходилось проводить долгие вечера в личных апартаментах монархини. Ее кузен принц Уэльский и ее кузина принцесса Александра, его жена, оказались очаровательными родственниками. Их старший сын принц Альберт-Виктор, большой весельчак и затейник, которого все домашние называли просто Эдди, не только не скрывал своего интереса к кузине Аликс, но и всячески это демонстрировал.

Виктория разделяла чувства своего внука и выражала по этому поводу свое полное удовлетворение. Она делала все, что можно, чтобы донести это до сознания Аликс.

Аликс хотела поговорить с бабушкой о Николае. Но не осмеливалась. А старая королева, эта болъшая упрямица, не жалела своих похвал в адрес второго по преемству принца, тоже претендента на английский престол.

— Ты только подумай, Солнышко мое, как мне приятно осознавать, что в один прекрасный день ты займешь мое место, станешь, как и я, английской королевой…

И тут же принималась перечислять все преимущества такого брачного союза для всей королевской семьи. К тому же Эдди — такой хороший парень, ему, конечно, не хватает здравости ума, но это все со временем придет… Да и исповедует он ту же религию, что и она, Аликс.

Сколько раз государыня развивала эту тему перед Аликс! Но она старалась поскорее от нее улизнуть. Она совсем не хотела оскорбить этого спортивного вида молодого человека, который постоянно навязывался ей в провожатые на прогулках, запрещала делать комплименты, от которых ей становилось неловко.

С присущей ей тактичностью, которой королева Виктория постоянно восхищалась, молодая девушка противилась такому брачному союзу…

— Грэни, послушайте меня, если я выйду замуж за Эдди, то никак не смогу сделать его счастливым… Я не испытываю к нему ничего другого, кроме дружбы кузины.

Королева приходила в отчаяние от ее отказа. Она так писала своему зятю, оставшемуся в Дармштадте:

— Какое горе для всех нас, этот отказ Аликс от такой завидной партии. Она говорит, что, если ее заставят, она подчинится, но она никак не желает принести ему несчастье. Это несчастное дитя заставляет меня страдать, ибо я вижу, как она встревожена, как испытывает какой-то страх, но какой? Сие мне неизвестно. Вы, мой дорогой Людвиг, вы ее отец, так откройте тайну, выясните, что гложет ее сердечко. Она всегда была такой доверчивой со мной, но ее весьма прохладное отношение к этому супружескому проекту меня удивляет, но мне нравится сила ее характера. Она такая хорошая, моя внученька! Как это ни странно, но я горжусь ею. Какая у нее крепкая воля, как она умеет хранить верность. Как это ни печально, я могу лишь воскликнуть — браво! — а это уж совсем худо!

Аликс очень серьезно относилась к своему положению принцессы. Она посещала больницы, открывала школы, проводила под своим патронажем благотворительные акции.

Она сопровождала бабушку в ее поездке по шахтерским районам в Уэльсе. Она даже настояла на том, чтобы ей разрешили спуститься в шахту, и там побродила по лабиринту зловещих подземных галерей.

На придворных балах она вела себя гораздо менее искусственно, чем в Санкт-Петербурге. После отказа английскому принцу она чувствовала себя более уверенно. Теперь она уже не колебалась. Дорога была ясно очерчена перед ней. Все эти тщеславные торжества, праздники, костюмированные балы, все эти званые вечера с одними и теми же пустыми разговорами утомляли ее слух, мешали ей чувствовать человеческую естественность других, все эти показушные демонстрации, парады нарядов создавали у нее впечатление какого-то громадного театра, представления которого могли бы состояться и без нее.

Или Николай вскорости объявится, чтобы ответить на ее любовь, или она уединится, отойдет от мира сего… Она уже знала, знала на собственном опыте одинокой владелицы замка, что можно найти забвение в благотворительной деятельности, в других занятиях, не только в искусах власти и гордыни. Она посвятит себя религии, но в монахини не пострижется, если только избранник ее сердца не будет разделять те чувства, которые она испытывала к нему.