Эти слова показались ей весьма грубыми, о чем она решила непременно напомнить ему, когда они останутся одни. Она не потерпит, чтобы с ней общались подобным образом.

Наконец они остановились перед небольшим домиком на Монмартре. Гражданин Жюльен привязал лошадь возле крыльца и постучал в дверь три раза, что было, по-видимому, условным сигналом. На пороге появился высокий молодой человек с длинными русыми волосами; при виде гостей его зеленые глаза выразили неподдельное удивление, но он быстро справился с ним и поспешил пригласить приехавших в дом.

— Я не ждал вас, — озабоченно проговорил молодой человек. — С вами все в порядке?

— Да, — кивнул Жюльен. — И со мной, и с ним тоже. — Он указал головой в сторону своего спутника. ~ Но ему нужно немного помыться.

— Разве сегодня ночью вас не будут ждать?

— К сожалению, изменились планы. В настоящий момент мне необходима комната. Если что-то понадобится, я скажу тебе.

— Мой дом полностью в вашем распоряжении. — Хозяин повернулся и повел их вверх по деревянной лестнице на второй этаж, где находилась небольшая спальня.

— Я принесу горячей воды. — Молодой человек вышел, закрыв за собой дверь.

Гражданин Жюльен снял шляпу и раздраженно бросил ее на кровать. Он стоял напротив Жаклин, скрестив руки на груди; его взгляд не предвещал ей ничего хорошего.

— Я приказал вам не покидать комнату, — произнес он тихим голосом.

Жаклин удивленно посмотрела на него. Неужели он не понял, что она едва не стала жертвой разъяренной толпы?

— Возможно, вы не в курсе, но после вашего ухода мне решили нанести визит национальные гвардейцы, — раздраженно заявила она. — К счастью, мне удалось бежать. Вы заперли дверь, и поэтому я воспользовалась окном. Слава Богу, я не боюсь высоты: в противном случае мы бы сейчас не стояли тут и не разговаривали, потому что моя голова уже валялась бы в корзине!

Жюльен посмотрел на нее с искренним удивлением. О национальных гвардейцах ему ничего не было известно; он считал, что Жаклин покинула гостиницу по собственному капризу, и ее слова не слишком его убедили.

— Когда появились национальные гвардейцы? — подозрительно спросил он.

— Примерно через час после того, как вы ушли, — спокойно ответила Жаклин.

— И сколько их было?

— Восемь. Оказавшись на улице, я смешалась с толпой у входа в гостиницу — мне казалось, что так будет безопаснее… — Она почувствовала, что ее слова прозвучали довольно глупо. Последующие события показали прямо обратное.

— Вам следовало оставаться в комнате и дать себя арестовать, — резко сказал Жюльен. — Тогда я по крайней мере знал бы, где вас искать, и снова мог бы вас спасти. А как искать вас на улицах города? — Его голос дрожал от гнева.

— Как я могла предвидеть то, что произошло? — столь же яростно воскликнула Жаклин.

Их взгляды встретились. Его глаза больше не напоминали изумруды — оттенки голубого и зеленого сменились стальным блеском, который словно нож пронзал сердце Жаклин. Удивленная этим открытием, она на какое-то время даже забыла, из-за чего они спорят.

— Вы правы, — наконец согласился Жюльен и вздохнул. Он вдруг увидел перед собой совсем молодую девушку, чья нежность и мягкость прятались за напускным равнодушием. — Мне не следовало оставлять вас надолго. Больше этого не повторится.

— Я не маленький ребенок, за которым нужно смотреть, — быстро возразила Жаклин. — То, что вас наняли спасать меня, не означает, что вы должны ходить за мной словно нянька.

— Мадемуазель, вы ошибаетесь. Теперь вы полностью под моим контролем, и вам следует твердо запомнить это.

Его слова показались ей возмутительными, но она напомнила себе, что недолго пробудет в его обществе. Так как они скоро расстанутся, лучше не обращать внимания на недостаток воспитания и низкое происхождение своего спасителя.

— Нельзя ли узнать, почему вы в форме? — спросила она, давая выход своему любопытству.

— Я собирался появиться в гостинице и арестовать вас, — спокойно ответил он, — так как я решил, что это самый безопасный способ вашего перемещения по Парижу.

— Какое счастье, что вы не посвятили меня в свои планы: иначе я сидела бы и ждала, когда меня схватят.

— Вам не о чем было волноваться: ни один из гвардейцев не смог бы вас опознать. А уж из Консьержери я вас как-нибудь бы вытащил.

— Никола Бурдон тоже приехал туда, — ехидно заметила Жаклин. — Он бы отправил меня прямиком на гильотину.

Жюльен отрицательно покачал головой:

— Нет, мадемуазель, сначала они отвезли бы вас на допрос. Думаю, их больше интересуете не вы, а тот, кто помог вам бежать.

— Но я все равно ничего не смогла бы рассказать им!

— Возможно. — Он пожал плечами. — В любом случае я больше не допущу, чтобы вас схватили. Сегодня вечером мы отправляемся на побережье, а завтра прибудем в Булонь и на следующий день отплывем в Англию, где вам уже ничто не будет угрожать.

Итак, время пришло. Она должна полностью раскрыть ему свои планы.

— Гражданин Жюльен, я не еду с вами в Англию, — спокойно заявила Жаклин.

Его глаза потемнели.

— Мадемуазель, мы уже говорили с вами об этом, и мне некогда обсуждать ваши капризы. Вы едете со мной, — заключил он и повернулся, чтобы выйти из комнаты.

— Я не ваша собственность! — закричала Жаклин. — Вы спасли мне жизнь, но не вам решать, как я распоряжусь этой жизнью.

— Тогда позвольте заметить, что ваше решение весьма глупо. Будет куда лучше, если вы посвятите свою жизнь сестрам, а не пустой мести.

— Вам легко говорить, ведь вы даже не представляете, что мне пришлось пережить! — гневно произнесла девушка. — Поймите, мне нечего дать моим сестрам, кроме боли и гнева. Как я могу помочь им справиться с их горем, если не могу справиться со своим?

— Но не исключено, что они помогут вам?

— Мне вообще не нужна ничья помощь. Все, чего я хочу, так это убить Никола Бурдона, и мне все равно, что произойдет потом.

Жюльен внимательно посмотрел на девушку. Она говорила вполне серьезно, что еще больше осложняло его задачу.

— Я напишу сэру Эдварду, что вы спасли меня из тюрьмы, и он вам заплатит, — продолжала Жаклин. — Я сообщу ему также, что решение остаться во Франции целиком принадлежит мне, а вы не говорите, что я в действительности собираюсь сделать.

— Вас убьют.

— Я знаю, — спокойно ответила она.

Гордая осанка и высоко поднятая голова Жаклин неожиданно натолкнули ее собеседника на размышления о том, какой эта девушка была до последних кровавых событий, когда носила шуршащее шелковое платье и живые цветы в волосах. Теперь же она стояла перед ним в лохмотьях, поджав разбитые губы, и от нее исходили такие уверенность и мужество, что, будь Жаклин мужчиной, ему не оставалось бы ничего, кроме как покориться. Но она женщина, и ее жажда мести бесполезна, даже если ей удастся выполнить задуманное, ее схватят и казнят, а он не мог допустить этого.