— Ты самый красивый, — прошептала Анна, и ответить на это признание Гарольд мог только страстным поцелуем.

— Но он богатый, а я бедный офицер, — сказал он с грустью, оторвавшись от губ девушки. — Все скажут, ты совершила непростительную ошибку.

— Ошибку совершил Артур, когда отправил тебя встречать нас, — рассмеялась Анна.

И снова их беседа прервалась, потому что им было тяжело смотреть друг на друга и всего лишь разговаривать. Они потеряли счет времени. И только когда головка Анны устало склонилась на плечо Гарольда, он осознал, что уже очень поздно, и девушка буквально валится с ног.

— Я осел, — прошептал он. — Ты замерзла и хочешь спать, а я никак не могу отпустить тебя…

Анна улыбнулась.

— Мы встретимся завтра и как следует обо всем подумаем… — Она быстро поцеловала Гарольда в губы и через секунду уже бежала прочь.

Он подождал, пока она не вошла благополучно в дом, а потом выбрался на улицу тем же путем, что забрался в сад. Гарри хотелось петь от радости. Сейчас ему казалось, что их свидание закончилось слишком рано, но один взгляд на часы убедил его в том, что уже четвертый час.

Она меня любит. Любит! — хотелось закричать ему и перебудить спящих обывателей, которые мирно посапывали в своих постелях. Но одинокий полисмен с подозрением покосился на подпрыгивающего молодого человека, и Гарольд решил, что этому серьезному усатому стражу порядка не понять его. Что подумает о нем Анна, если он проведет ночь в полицейском участке? И Гарольд, смиряя порывы влюбленного сердца, затормозил случайное такси вместо того, чтобы в мечтах идти домой пешком.

Следующую ночь было решено провести на постоялом дворе. Кристин обрадовалась возможности наконец отдохнуть на нормальной кровати. Ингебьерг было все равно. Ее не смущала ни ночная прохлада, ни вечерняя сырость, ни пыль дорог. Даже то, что все тело ныло после сидения в седле, мало заботило ее. У нее будет время прийти в себя, когда она приедет в Лондон и станет графиней Шафтсбери. Как ни странно, Ингебьерг совсем не думала о будущем. Словно ребенок, для которого не существует завтрашнего дня, она жила только сегодняшним. И в этом сегодняшнем дне была улыбка Ричарда, его светлые кудри и заразительный смех, повелительный голос и сильные руки, сжимающие поводья коня.

Под предлогом изучения языка Ингебьерг теперь все время ехала рядом с Воксхоллом. Немногословный Олаф держался неподалеку, всегда готовый прийти на помощь, но брови его недовольно хмурились, когда он слышал радостный смех девушки или видел ее сияющие глаза. Неблагоразумно вела себя Ингебьерг, дочь Симона, в стране англов. Но у Олафа язык не поворачивался сделать ей замечание — небывалая любовь благословила их маленький отряд, и закаленный в сражениях воин робел, ощущая на своем лице жаркое дыхание страсти.

Для Ричарда Воксхолла эти дни были самыми счастливыми в его жизни.

— Трава, — говорил он, указывая на зеленую поросль вдоль дороги.

— Трава, — послушно повторяла за ним Ингебьерг.

— Небо. — Он поднимал руку вверх. — Конь. Дерево. Дом.

Девушка учила незнакомые слова, а когда Ричард бывал занят со своими воинами, заставляла Олафа давать ей новые уроки. Ей страстно хотелось говорить на языке Ричарда. Зачем? Она вряд ли могла дать точный ответ на этот вопрос. Но ясно было одно — мысль о будущем супруге ни разу не пришла ей в голову.

К постоялому двору они прискакали, когда уже совсем стемнело. Хозяин, крупный длинноносый мужчина с подобострастным выражением лица, растерялся, увидев такое количество знатных гостей. Жители далекой Норвегии удивили его своими диковинными нарядами, воины Ричарда смутили мрачностью и оружием. Красота Ингебьерг сразила его наповал.

— Увы, у меня нет достойных покоев для дамы, — сокрушался хозяин, когда показывал Воксхоллу комнаты, где мог бы разместить постояльцев. — Боюсь, такие знатные люди, как вы, побрезгуют моим жилищем…

Ричард хмурился. Комнатки маленькие, вонючие, даже страшно подумать, что Ингебьерг придется провести ночь в таком доме. Да и кто поручится за ее безопасность? Постоялый двор находится на отшибе… Кто знает, может, это разбойничий притон? Конечно, напасть на хорошо вооруженный отряд отборных воинов никто не посмеет, но уж слишком жадные взгляды кидал хозяин на Ингебьерг и ее богатый наряд.

— Людям нужен отдых, — негромко проговорил Олаф, словно угадав мысли Ричарда. — Ночевать в лесу не хочется никому. Здесь есть хотя бы крыша над головой.

И Ричарду пришлось согласиться.

Ингебьерг и Кристин разместили в самой просторной комнате. Кормилица со стоном облегчения опустилась на кровать.

— До чего же я устала трястись по дорогам!

Ингебьерг молчала — онато никакой усталости не ощущала.

— Тебе тоже надо как следует отдохнуть, — продолжила Кристин. — Твои занятия языком отнимают слишком много сил…

Девушке показалось, что кормилица на чтото намекает.

— Я прекрасно себя чувствую, — с вызовом проговорила она. — Жаль спать, когда вокруг так много интересного!

На губах Кристин появилась слабая улыбка. Ее девочка выросла и как дикий зверь готова сражаться за то, что уже считает своим. Но догадывается ли она, сколько боли принесет ей это?

— Как знаешь, — покачала головой мудрая Кристин. Сдерживать сейчас Ингебьерг — бесполезно. Она как бурный Логан, вышедший из берегов по весне. Берегись тот, кто станет на пути!

Поужинали женщины в своей комнате. Кристин сразу хотела лечь спать, а Ингебьерг было неразумно спускаться одной в общую залу к мужчинам. Но когда кормилица удобно устроилась и принялась похрапывать, девушка накинула поверх расшитой шелком рубашки темный широкий плащ и выскользнула из комнаты.

Ингебьерг миновала узкий мрачный коридор, где того и гляди споткнешься обо чтонибудь, и свернула направо. Несколько шагов по деревянной скрипучей лестнице, и она оказалась в общей зале, где мужчины допивали хмельной эль и доедали мясо. Девушка дошла до конца лестницы и, обойдя ее слева, прижалась к стене. Высокие перила и темнота надежно укрывали ее от нескромных глаз, а она сама могла спокойно разглядывать общую залу.

Это была довольно большая комната с большим камином, в котором весело потрескивал огонь. Посередине стояли деревянные столы, на которых была разложена всякая снедь. За исключением небольшого пятачка вокруг камина, вся зала была погружена во мрак, что было на руку Ингебьерг. Ей очень не хотелось, чтобы ктонибудь заметил ее.

Здесь собрался почти весь их отряд и несколько незнакомых Ингебьерг людей, остановившихся на постоялом дворе на ночь. У самого камина, выложенного из грубого камня, сидел Олаф. Его седые волосы отливали красным в отблесках огня. Рядом с ним Гюльнуф, его племянник, тонкий болезненный юноша, обладавший ослиным упрямством. А вот и Ричард…

Сердце Ингебьерг забилось как пойманная птичка, когда она узнала молодого англичанина. Он сидел к ней вполоборота, и со своего места девушка могла сколько угодно любоваться его красивым профилем. Ричард медленно отрезал небольшие кусочки мяса и отправлял их в рот. Ингебьерг не могла не обратить внимания, что его манеры выгодно отличались от поведения его воинов, которые жадно хватали еду, громко чавкали и вытирали руки о полы одежды.