Гарольду хотелось напомнить ему, что еще несколько дней назад он сам был против этой свадьбы.

— Я думаю, Анна не пойдет против воли отца, — неохотно признал он.

— Но сама она не хочет выходить за меня? — допытывался Артур.

— Об этом тебе лучше спросить ее.

Молодые люди остановились друг напротив друга. Артур четко ощущал враждебность Гарольда, но не понимал, чем она вызвана. Ах да, спохватился он. Гарри злится на него изза того, что ему пришлось в одиночестве встречать девушек… Должно быть, они сильно досадили ему.

— Ладно, Гарри не сердись, — примирительно проговорил Артур. — Обещаю, что в будущем тебе не придется часто общаться с моей женой, раз она тебе так неприятна.

Гарольд заставил себя улыбнуться. Женой? Это мы еще посмотрим.

— Ничего страшного, Арт. Я просто очень устал…

И они продолжили свой путь, не решаясь больше заговорить о баронессе де Кастельяк, которая незримо присутствовала в их мыслях.

Закрытая неудобная повозка, в которой Ингебьерг ехала в Лондон, тряслась и подпрыгивала на каждом ухабе. Девушка думала, что сойдет с ума от этой бесконечной тряски. Кристин молча страдала рядом с ней. Когда же повозка попала колесом в яму, и Ингебьерг чуть не упала со скамьи, кормилица негромко заметила:

— Ты же хорошо ездишь верхом, почему бы тебе не попросить Олафа дать тебе лошадь?

— Он не позволит… К тому же здесь заправляет не он, а молодой рыцарь Ричард…

Ингебьерг с удовольствием произнесла чужое имя. Ей хотелось как можно скорее выучить его язык, чтобы понимать, о чем говорят воины вокруг нее. Она немного занималась английским с Олафом во время морского путешествия, но разговаривать пока не могла.

— Тогда ты можешь обратиться к молодому рыцарю Ричарду, — спокойно сказала Кристин. — Он ни в чем тебе не откажет.

Девушка невольно покраснела, спрашивая себя, не заметила ли Кристин, как она ночью стояла у окна.

— Зачем мучиться? На лошади тебе будет гораздо удобнее, — продолжала Кристин.

И я смогу все время свободно смотреть на него, добавила про себя Ингебьерг. Она высунулась из повозки и подозвала Олафа. Ее просьба ничуть не удивила норвежца — пристрастие дочери Симона к верховой езде было хорошо известно.

— Я посмотрю, что можно сделать, Ингебьерг.

Он не стал объяснять девушке, что в этой стране женщины не путешествуют верхом. Олаф был уверен, что молодой рыцарь откажет ему. Невеста графа Шафтсбери не должна терять свое достоинство. Однако в ближайшей деревушке Ричард распорядился предоставить лошадь для Ингебьерг. Она сменила свое нарядное платье на другое, более подходящее для верховой езды, и с наслаждением села на лошадь, сжимая в руке поводья. На ее плечи был накинут мужской дорожный плащ, и когда Ингебьерг покрывала голову капюшоном, ее вполне можно было принять за юношу.

Они снова тронулись в путь, только на этот раз девушка смело могла сказать, что счастлива. Лондон и граф Шафтсбери еще далеко, она больше не прикована к дурацкой повозке, а мчится наравне с воинами и ловит на себе восхищенные взгляды Ричарда. Это ли не блаженство?

Присутствие Ингебьерг заставляло сердце Воксхолла биться чаще. Он и не подозревал, что невинное переглядывание может быть настолько сладостно. Ричард старался держаться поближе к девушке, и каждый раз, когда его глаза встречались с небесноголубыми глазами Ингебьерг, горячая радость охватывала все его существо. Он вспоминал, как она стояла в окне своей комнаты, залитая лунным светом, и смотрела на него. Ричард не спрашивал себя, что это означает. Ему казалось естественным, что девушку закружило тем же вихрем, что и его. Иначе не могло быть — разве не поняли они оба, как только их глаза встретились в первый раз на берегу, что отныне они связаны навеки?

Ослепленный чувствами, Ричард не замечал того, что его воины уже перешептываются между собой. Его пыл не был оставлен без внимания, и многие хмурили брови, глядя на его счастливое лицо. Тучи уже начали собираться над головами Ричарда и Ингебьерг, но они пока ни о чем не догадывались и безмятежно улыбались друг другу.

Ночь застигла их в дороге, и Воксхолл почти все время бодрствовал, прислушиваясь к малейшему шороху возле повозки, где спали Ингебьерг и Кристин. Он был готов разорвать любого, кто осмелится нарушить их покой. Но ничего не случилось в ту ночь, и на следующий день Ингебьерг вновь скакала по пыльным дорогам рядом с ним.

Однако Кристин была не очень довольна.

— Ты ведешь себя безрассудно, Ингебьерг, — сказала она, когда девушке в очередной раз вздумалось поболтать с ней.

Ингебьерг покраснела. Кристин проницательна и хорошо знает ее, неужели она о чемто догадалась?

— Ты зря тратишь время, — продолжала кормилица, глядя прямо перед собой. — Ты могла бы продолжить учить тяжелый язык англов. Молодой воин с удовольствием помог бы тебе. Не забудь, когда мы приедем в Лондон, Олаф отправиться обратно, и тебе будет очень трудно объясняться без него…

Ингебьерг с жадностью ухватилась за предложение Кристин. Теперь она сколь угодно долго сможет находиться рядом с Ричардом, и никто не увидит в этом ничего предосудительного. Сдержанно поблагодарив Кристин за дельный совет, девушка пришпорила коня и поскакала к Олафу и Ричарду. Если бы она обернулась в тот момент, то увидела бы, как кормилица с тревогой смотрит ей вслед. Но меньше всего сейчас Ингебьерг хотелось быть внимательной и благоразумной.

В голове Гарольда теснились идеи, одна безумнее другой. То ему хотелось немедленно переговорить с Артуром, то тайком увезти Анну из Англии, то навсегда уехать самому. И когда терзания становились невыносимыми, Гарри говорил себе, что он просто сошел с ума. Анна — рассудительная девушка, вряд ли способная на авантюру. Нет ни одной причины, по которой она должна предпочесть его Артуру.

Эта мысль была настолько ужасна, что Гарольд застонал. Он весь вечер мечется в своей квартире как в клетке, и ему только хуже. Я пойду и поговорю с ней, внезапно решил он, бледнея от собственной храбрости. Пусть сразу скажет мне, что я не могу ни на что рассчитывать, и я успокоюсь…

Гарольд выскочил на улицу, сознавая, что надеяться на успокоение не стоит. Он прошел полквартала, прежде чем понял, что уже слишком поздно для визита. Он выругался вполголоса и посмотрел на часы. Так и есть, уже половина одиннадцатого, и Анна, скорее всего, давно спит. Ну и что, подумал Гарольд с обычным для влюбленных упрямством. Я хотя бы посмотрю на ее дом…

Гарри остановил такси и уже через десять минут стоял под окнами особняка лорда Чизвика. Надежная металлическая ограда защищала дом и сад от вторжения. Но Гарольд, когда гулял сегодня с Флорой по саду, заметил, что с правой стороны в заборе есть небольшая дыра, через которую вполне может пролезть худощавый человек.

Не думая, к чему это приведет, он протиснулся сквозь отверстие. Листва приятно шуршала под ногами, когда Гарольд пробирался к дому. Он пытался понять, где какие окна, но безуспешно. Свет горел только на первом этаже — у лорда Чизвика было заведено рано ложиться спать. Гарольд обошел дом и вдруг увидел тонкие женские руки, отворяющие окно на втором этаже. С бьющимся сердцем Гарри спрятался в тени раскидистого дерева.