и собраться с духом, и, устремив свой упорный взгляд вперёд, подал левый рычаг управления тягой на максимальный разгон, постепенно прижимая правым штурвалом предельно активированную гидравлику подвески в результате задавливания машины на скорости вниз аэродинамикой заднего антикрыла и постепенно доводя форсаж до максимума. С прямолинейным разгоном этого типа сновигатора проблем не было, — «Supplanter» шёл, как самолёт по взлётной полосе с таким же, характерно набирающим динамичную интенсивность, свистом турбо-ионных двигателей. На спидометре уже зашкаливал допустимый предел возможной скорости и бортовая электроника включила предупреждающий режим, при котором на основном мониторе посередине начинали мигать большие красные цифры реальной скорости с характерным пульсирующим звуком предупреждающей сирены. Цифры постепенно подползали к отметке в двести двадцать узлов. Теперь самое главное было попасть в лопату и в момент удара резко рвануть на себя правый штурвал, чтобы аэродинамика заднего антикрыла выполнила максимальное положение на подъём, резко высвобождая мощную кинетическую энергию сжатой гидравлики в подвеске и выполняя тем самым эффект прыжка. Внутренние лопасти боковой аэродинамики в таком режиме вставали в горизонтальное положение, регулируя дифферент корпуса сновигатора во встречном воздушном потоке. Чем ближе к краю выполнялся такой манёвр, тем дальше уходила взлетающая вверх машина, и тем больше было расстояние, на которое можно было прыгнуть вперёд. За тысячные доли секунды перед тем, как Андрэ Марсо увидел красную рукоять лопаты, в его голове как молния пронеслась мысль о том, что в случае неудачи, на такой скорости с такой инерцией он войдёт в ледяную стену противоположного края, как артиллерийская ракета. В следующее мгновение произошёл еле заметный удар, Андрэ мгновенно дёрнул штурвал на себя. На тяжёлом вертикальном ускорении он сделал последний глубокий вдох, и в этот момент время для него как бы замедлилось. Дальше всё было уже не важно, машину можно было не контролировать, всем остальным теперь распоряжалась его судьба. Перед глазами вновь возникла Бенедикт в ярком тёплом солнечном свете, летящая вверх на длинных верёвочных качелях и весело смеющаяся от счастья таким лёгким жизнерадостным смехом. Её длинные светлые прямые волосы переливались золотом и блестели в лучах солнца. Вокруг повсюду была летняя зелень травы и листвы деревьев, перемешивающаяся с бирюзой глубокого чистого неба. Бенедикт была в лёгком белом платье, подчёркивающем её стройную изящную фигуру. Андрэ старался вспомнить, где бы это могло быть, и вместе с этими мыслями понемногу погружался в это наполненное радостью, солнцем и красотой смеющейся Бенэ видение, растворяясь в тёплом свете и забывая о суровых реалиях последних событий. Перегрузка настолько вдавливала инерцией его головной мозг в собственную массу, что он уже начал свыкаться со своим новым состоянием, принимая его за естественное, как вдруг произошёл сильный резкий удар, который моментально привёл его сознание в повышенную активность. Подвеска в этот момент испытала неимоверную нагрузку, о чём сразу же просигнализировали аварийные надписи и голосовые сообщения, смешанные с интенсивными звуковыми сигналами. В лобовое стекло с хлёстким грохотом ударил шквал поднятого от удара снега. Всё это вместе с непрекращающимся стремительным движением мгновенно отрезвило Андрэ таким радостным, наполненным ажиотажа, стимулом к продолжению борьбы и в данный момент его задачей было как можно скорее и аккуратней затормозить разъярённую машину. Он быстро выставил левый рычаг тяги в нейтраль, так как переводить сновигатор в реверс на такой скорости было чревато потерей или повреждением реверсных крыльев и, всё также прижимая машину к поверхности снега задним антикрылом, начал понемногу задавливать педалями гидравлику тормозных стопоров в полозьях. По корпусу завибрировало лёгкое шуршание выдвинутых в снег стопоров, машина начала замедляться, заметно теряя набранную инерцию. Ровное пустое пространство впереди позволяло выполнять этот манёвр, не напрягаясь без риска врезаться во что-нибудь по пути до полной остановки. Через двадцать секунд сновигатор медленно остановился, проминая последние метры упругого снега с характерным замирающим скрипом. Стеклянная крыша кабины с шипением открылась и устало поднялась вверх. Андрэ покинул салон и отправился к краю разлома. Преодолев пешком почти один километр, он подошёл к месту удара его сновигатора о поверхность и увидел, что следы лыж прерывает огромная выбоина на два метра от края разлома из которой откололась большая ледяная глыба и упала вниз. Место приземления на снегу было хорошо видно по характерному следу вокруг от воздушного удара. Рассчитав расстояние от края по длине лыж своего сновигатора, Андрэ с ужасом осознал, что приземлился на противоположную сторону в положении, когда задние их части выступали за край разлома на четыре метра, то есть до фатального исхода ему не хватило ещё нескольких метров, когда корма перевесила бы носовую часть и ушла по инерции в вертикальную ледяную стену. Андрэ быстро развернулся и побежал обратно к машине, — времени на лишние действия и раздумья совершенно не хватало. Быстро запустив силовые установки, он вновь двинулся вперёд, ведь оставшееся расстояние на леднике совершенно не давало поводов расслабляться. Теперь лишь была только одна надежда на то, что этот разлом был максимальным испытанием, пройдя которое, Андрэ попадал за грань преодоления всего этого сложного и опасного маршрута. Теперь он внутренне ощущал за собой ту главную причину, по которой он находился здесь и это чувство придавало ему невероятной уверенности в том, что всё остальное он победит при любых обстоятельствах. За гранью преодоления было тяжело и в то же время легко, и этот парадоксальный апофеоз пронизывал всю окружающую атмосферу, уверенно намекая на то, что всё это происходит по воле каких-то высших сил, которые наслаждаются этим насыщенным пиром страданий, выносливости и отваги!

ГЛАВА X. СМЕРТЕЛЬНАЯ ЛОВУШКА

В момент, когда спутниковая навигация и связь резко вырубились, взаимно провоцируя обнаружение данных фактов один вслед за другим, ведущим в группе российских пилотов шёл Хэлбокс. Тщетно пытаясь сообщить в эфир о том, что мгновенное определение местоположения сновигаторов на карте пропало, он то и дело переключал каналы, но быстро осознал изначальную причину этих бед и начал замедляться. После того, как скорость значительно упала до шестидесяти узлов, он с лёгкостью выполнил уже давно отработанный манёвр резкого разворота на сто восемьдесят градусов и, продолжив движение на реверсе, начал интенсивно мигать фарами навстречу идущим за ним пилотам, постепенно останавливаясь. Впрочем, это не создало дополнительной проблемы, — потерю навигации и связи заметили все, и в большей степени остальных об этом информировал в кабине штурманбот. Пилоты начали сближаться и прекращать движение, собираясь в организованную шеренгу из шести машин, чтобы иметь возможность переговариваться с помощью автономной радиосвязи передатчиков, встроенных вместе с другими мобильными информационными и измерительными системами