Не в ту степь, кажется, меня понесло. Ведь мы с Тимуром договорились вытянуть Романа из той депрессии, в которую он впал из-за меня. И всё. Больше ничего. Просто побуду рядом, поддержу… По словам Тима, Державину именно того и надо. А там… Быть может, он другую встретит, более взрослую женщину, менее принципиальную. Такую, которая ему подойдёт.

Краем уха слушала мужские разговоры и наблюдала за каждым из них. Всё огромные, мужественные, с повадками военных. Я хорошо знала эти взгляды. Мой папа тоже был военным. Впрочем, военным и остался. Такой же смурной всегда, подавляющий.

Мужчины же на меня внимания почти не обращали, что, в принципе, радовало. Мне было достаточно и косых взглядов Державина, что так и держал меня своей железной рукой. Даже если бы хотела уйти, не смогла бы.

Вскоре мужчина азиатской внешности в белом фартуке и перчатках (кажется, Аким), под одобрительные крики мужчин, поставил на стол огромное блюдо с безумно вкусно пахнущим мясом, а Борис крикнул в сторону беседки, приглашая девушек к столу. Ну как девушек… Я бы сказала, женщин. Они все были явно старше меня, отчего чувствовала себя не в своей тарелке.

Жена Бориса, Ольга, то и дело интересовалась, не нужно ли мне чего, всё ли нравится, а я, чувствуя на себе взгляд Романа, снова краснела и невпопад что-то отвечала.

— Ешь шашлык, пока горячий. Одним соком сыта не будешь, — Державин убрал руку с моих плеч, водрузил мне на тарелку два румяных кусочка, а когда я взяла в руку вилку, забрал её. — Мясо, Лялька, нужно руками есть. Давай, не стесняйся.

Подняв на него ошалелый взгляд, снова по-дурацки покраснела. А вот другие девушки, похоже, не впервые лакомились шашлыком в этой компании, потому что о приборах никто и не вспомнил.

— Ну ладно, не хочешь сама, буду тебя кормить, — Державин вдруг повеселел, улыбнулся мне.

Взял пальцами кусок поджаренной мякоти и поднес к моим губам.

— Давай, открывай ротик.

А я судорожно выдохнула, осмотрелась по сторонам. Кто жевал, кто болтал, Тим вон даже умудрялся делать и то, и другое, а на нас, кажется, никто не обращал внимания.

Осторожно открыв рот, откусила кусочек и с наслаждением закрыла глаза. Такого шашлыка мне пробовать ещё не приходилось. Мясо буквально таяло во рту, а мягкий привкус дымка пробуждал зверский аппетит.

Откусывая снова и снова, даже не заметила, что поглощаю уже третий кусок, а Рома вместо того, чтобы поесть самому, с каким-то странным упоением, следит за моими губами.

Очнулась, когда почувствовала в желудке приятную тяжесть.

— А ты почему не ешь?

Державин хитро улыбнулся, придвинулся поближе, так, что ощутила тепло его тела. И снова сердце глупое вскачь пустилось…

— Жду, когда покормишь.

А вот такого поворота я не ожидала… Хотела было отказаться, но Державин вдруг пошёл в наступление:

— Давай, я ведь тебя кормил, бесстыжая.

Кусая губы и уже откровенно жалея, что послушала Тимура и приехала сюда, дрожащими пальцами взяла тёплый кусочек мяса и неуверенно поднесла его к губам Романа. Он, пристально глядя мне в глаза, аккуратно откусил, прожевал и забрал остаток, накрыв губами мои пальцы.

Я резко убрала руку, схватила салфетку, пряча от него свой взгляд. Глянув в сторону, обомлела. За нами наблюдали все четырнадцать человек гостей, включая Акима, что как-то по-доброму улыбаясь, шевелил густыми усами.

Какой позор…

Бросив укоризненный взгляд на виновника сего действа, хотела было подняться, но захват его пальцев на моём запястье не дал этого сделать.

— Поздно, Лиля. Ты сама приехала, — выдал мне на полном серьёзе и, взяв полную рюмку водки, опрокинул её в себя.

— Лилька, а ты чё не пьёшь? Трезвенницей, что ли, в той конторке зачуханной стала? — Тимур протянул мне рюмку, но Державин её забрал и отставил в сторону.

— Она не пьёт.

Ну, тут я была с ним согласна. До сих пор помню, чем чуть не закончилась предыдущая попойка…

— Так Лиля твоя новая… Девушка? — неожиданно заговорила кудрявая брюнетка, что сидела по правую руку от Романа. — А я думала, ты с Викой придёшь… — и взглядом ехидным по мне мазнула.

Нахмурившись, Державин, промокнул губы салфеткой.

— Ну ты же её подруга. Неужели Вика тебе не рассказала, как я её, бедняжку, поматросил и бросил? — повернулся к девушке, а та закатила глаза.

— Ой, ты Вику, что ли, не знаешь? Она же всё в себе держит, молча страдает. Но когда я видела её в последний раз, призналась мне, что ночевала у тебя.

Перед глазами поплыло от неожиданно накатившей злости и я еле сдержалась, чтобы не вылить свой сок этой гадине в лицо.

Дело даже не в том, что, оказывается, у Державина есть девушка, а в том, что меня унижают сейчас специально, продуманно.

— Вика много чего может наговорить, — буркнул недовольно Роман и повернулся ко мне. — Но мне нет до неё никакого дела. Давным давно нет.

Мужчина, с которым сидела девушка, шикнул на неё.

— Ну всё, хватит. Чего разболталась?

Поджав губы, я уставилась в свою тарелку и вздрогнула, когда почувствовала тяжёлую, горячую руку на своей талии.

— Пойдём со мной.

Вёл её за руку, такую маленькую, хрупкую. Как ребёнок, честное слово. Вёл и следил за ней исподтишка, будто охреневший маньячина. А она и взглянуть на меня не решается, словно боится. Трусишка маленькая.

— Так что, с Тимуром дружбу водишь? — отчего-то этот вопрос не давал мне покоя и то, как засранец держал её за руку, отпечаталось где-то на подкорке сознания болезненным клеймом.

Мне нихрена не нравились эти мысли… Что Лялька может с Тимом закрутить или ещё чего похуже. Я тогда просто армагеддон устрою. В первую очередь себе.

— А что, нельзя? — тут же ощетинилась, как бойкий котёнок, а я не смог сдержать улыбку.

— Если просто дружить, то, конечно, можно. И если это будет какая-нибудь девочка. С Тимом нельзя.

Лялька вдруг остановилась, вперилась в меня недовольным взглядом.

— Это почему это нельзя?

— Потому что не бывает, Лиля, дружбы между мужчиной и женщиной. Понимаешь? Не бывает. Может быть симпатия, страсть, любовь, похоть. Но не дружба.

— А у нас разве не дружба? — задала обескураживающий вопрос, от которого я почти согнулся пополам от хохота.

— Лилька… Откуда столько наивности в современной девушке?

Цветок определила для себя это оскорблением и, надув губы, отвернулась.

— Ну перестань. Это хорошо, что наивная. Чистая, неискушённая, — погладил её по щеке и Лялька, на удивление, даже не дёрнулась. — Плохо, что веришь в дружбу с мужиками. Лиль, я ведь тебя сюда не тащил. Я всеми силами сдерживался, чтобы не ворваться к тебе посреди ночи и не сделать своей, — она вскинула на меня испуганный взгляд, отступилась, но, взяв её за плечи, притянул обратно. — А сейчас ты взяла и заявилась ко мне. Сама. Разве я не буду лохом, если и на этот раз выпущу тебя из рук? Всё, Лялька. Приплыли. Моя ты теперь. Ты сама черту переступила.