лика Пресвятой Девы Марии. Были и те, кто хмыкал и говорил о хитрости Петра Федоровича, мол «задурил голову матушке императрице, чтобы та больше денег дала».

Однако, столь разительные для общества перемены вызывали и немалый политический интерес к уже примелькавшейся в светских сплетнях фигуре наследника. Две партии при дворе даже в некоторой мере оспаривают Петра Федоровича, не решаясь сделать решительный шаг навстречу наследнику. Эта нерешительность проявлялась в том, что Великого князя не приглашают ни люди Бестужева, ни люди Шуваловых. Впрочем, последние быстрее входят в фавор к Елизавете и пока в дополнительной поддержке не нуждаются.

- Я его опасаюсь! – выдавила из себя Екатерина мучившее ее уже долгое время признание.

- Поэтому, дочь моя, ты избегала встречи с Великим князем? – испуганно спросила Иоганна Елизавета.

Мать невесты наследника в своих собственных амурных делах, да в процессе добычи дополнительного содержания от кредиторов, как и трате этих средств, упустила важное – дочь не встречалась с Петром Федоровичем уже как больше месяца. А наследник, между, тем две недели делал, пусть и робкие, но частые попытки встретиться с Фике.

- Мама он стал другой, смотрит на меня, как…- принцесса замялась.

- Как на женщину? – проявила догадливость Иоганна Елизавета.

- Взглядом старика в теле мальчика, - нашлась Екатерина. – А еще я поняла, что ему не следует лгать, или льстить. Как вести себя с ним?

- Не выдумывай, Фике, - начала было Иоганна, но была перебита.

- Мама, называйте меня, Екатерина, это важно, мама. Я православная и становлюсь русской, Фике умерла, когда мы прибыли в Петербург, - возмутилась Екатерина.

- Помню тот приезд. Когда императрица подарила нам дорогие шубы еще в Риге, где был этот симпатичный, с выдающемся носом, ротмистр барон Мюнхаузен, я была уверена тогда, что пенсион будет многим больше. А не так, что деньги считаем, - перевела вновь тему разговора на свою «боль» Иоганна Елизавета.

- Мы таких денег никогда ранее не видели, мама, а в Сан-Суси, у дядюшки Фридриха, так и вовсе не было платья, чтобы встретится с королем. Ему Вы не высказали тогда претензий, - сказала немного обиженная Екатерина, впрочем, матери, как всегда, не было дел до переживаний дочери.

- Так это же Фридрих. Пруссии, чтобы выжить и возвыситься нужны деньги. А тут Россия. Зачем им вообще столько золота? – сказала Иоганна, но, увидев, как глаза дочери увлажнились, решила вернуться к теме тревог маленькой Фике. – Просто мальчик стал мужчиной, вот и смотрит на тебя, как на женщину, ты еще поймешь, как это приятно, чтобы мужчина… Впрочем, я не могу тебе этого рассказывать. Прими его таким и обязательно встреться. Если он почувствует от тебя безразличие, то и свадьбу может отменить, мы же в дикой России. И кому тогда ты будешь нужна, перезрелок, брошенная невеста?

Пусть Екатерина и хотела огрызнуться матери за «перезрелок», но Иоганна оказалась права. Страхи, с ними нужно бороться. Еще бы мать научила флирту, а то невеста наследника только и знает, что он есть, этот флирт. София Фредерика, несмотря на постоянные поездки с матерью, воспитывалась в строгой лютеранской традиции, в том числе и подчинения мужу. И в этом воспитании не предусматривались разговоры об особенностях плотских утех, как и о причинах деторождения. Да она только догадывается, что должно случиться в первую брачную ночь и уже не раз плакала по этому поводу, представляя что-то непотребное, страшное. Но корона… Елизавета Петровна, имея очень сомнительные права на престол, подняла гвардию. А если она, Екатерина, родит законного наследника, да еще и мальчика, то регентство обеспечено, нужно только смести мужа. И вот того Петра Федоровича, что беспробудно пьет, играет в солдатики, не умеет к себе располагать, как только пользоваться благосклонностью императрицы, она бы смела безумца. Но что ты такое, нынешний Петр?

* **

Петербург,

10 февраля 1745 г.

Перед моим Днем Рождения, впрочем, так тут никто не говорит, я еще раз встретился с императрицей, которая долго выспрашивала меня, зачем и почему я себя истязаю. Но уже было видно и не вооруженным взглядом, что тренировки и хорошее, правильное питание, прибавили мне мяса на теле. Ноги уже не такие и плоские палки, руки немного, но уже имеют рельеф, непропорциональный живот почти исчез. Поэтому тетушка не стала выговаривать мне, а, напротив, попросила продолжать, чтобы дамы при моем появлении томно вздыхали, а Екатерина, наконец, соизволила пообщаться.

Императрица была в курсе того, что мы не виделись с Екатериной Алексеевной, и спрашивала о необходимости ее вмешательства, но вот чего не нужно, так это требовать от невесты встречи с женихом. На вопрос же о том, что подарить мне на именины, так как такого, изменившегося, наследника она плохо знает, ответил просто – деньги, чем расстроил тетушку и был обвинен в прусском скупердяйстве и подражательстве королю Фридриху. А еще государыня дала понять, что с таким подходом, я вообще ничего не получу.

Ну а после очередной встречи с государыней, словно прорвало плотину, все при дворе стремились к общению со мной и я уже вспоминал те полтора месяца затворничества, как благодать.

Первым меня пригласил на охоту Алексей Разумовский, скорее всего по личной просьбе Елизаветы Петровны. И этот факт при дворе быстро проанализировали и приняли к сведению, что государыня благоволит племяннику. Что такое «охота» по мнению Алексея Григорьевича Разумовского? Да то же, что и у других рыбалка, но с еще большим количеством алкоголя. Фаворит тогда вырвался из клетки, и было уже не ясно, кто кого на самом деле выгуливает. Но мне нравился этот человек. Своей непосредственностью, мудростью, но такой – народной, без лишней интриганской лжи, а с хитрецой.

Простота общения с Алексеем Григорьевичем резко контрастировала с лицемерием, творившимся при дворе. Кто на кого посмотрит, как именно прикусит губу государыня, кто стоит рядом с ней по правую, а кто по левую руку – это то малое, что влияет на внимание при дворе, или игнорирование человека. Один персонаж на одном мероприятии за пару часов мог быть как милостиво принятым двором, так и стать изгоем. Со мной было так, что двор просто не понимал, как относиться к наследнику, который вроде бы глупый взбалмошный мальчуган, но что-то тут