Однако для польской стороны в этом визите весьма важное значение, явно недооцененное российской стороной, имела проблема совместного, на президентском уровне проведенного морально-политического закрытия Катынского дела. Отвечая в Польше на многочисленные вопросы журналистов о том, обсуждалась ли в Москве эта проблема, Квасьневский подтвердил, что еще раз воспользовался случаем, чтобы «объяснить значение этого дела» для поляков и «одновременно уверить, как это сделали премьер Бузек и архиепископ Жичиньский, что за Катынь мы не обвиняем русских, мы говорим только о сталинском режиме». Он заверил Путина, что Катынь не будет использоваться в антироссийских целях, но необходимо упорядочить историю. Однако для того, «чтобы построить на этой трудной основе что-то полезное, — отметил он, — нужна воля обеих сторон». Квасьневский выражал надежду на участие Президента России в торжествах в Катыни, на то, что это «раньше или позже произойдет»{50}.

В момент открытия мемориала в Катыни Путин был занят другими обязанностями. Президент Польши, соблюдая договоренность об одинаковости уровня представительства, в Катынь не поехал.

Это повлияло на содержание и тональность выступления представителей обеих сторон на открытии «триптиха» мемориалов жертв тоталитарных репрессий, поскольку многое в двусторонних отношениях всегда зависело и зависит от того, какую позицию способна занять и займет современная Россия, получившая весьма непростое внешнеполитическое наследство.

Очевидно, что затягивание с урегулированием старых проблем стало одним из существенных факторов кризиса отношений в последние годы. Первый Президент Российской Федерации должной последовательности не проявил. Более того, многие достижения прежних лет, багаж доверия и надежд оказались растерянными, а груз ответственности еще более вырос.

В полном объеме сохранилась проблема преодоления комплекса ущемленного «старшего брата», ее решение предполагает очередной шаг (ответственный, хотя отнюдь не новый) в деле осуждения преступлений сталинщины, верификации оценки деятельности прежних поколений политической элиты, международно-правовой квалификации военного преступления и преступления против человечества — катынского злодеяния, много десятилетий тому назад получившего всемирную огласку на Нюрнбергском процессе как пример геноцида. Эту проблему предстоит решать в духе открытости и честности, основательно и последовательно, не теряя самоуважения и государственного достоинства. Задача не из легких, но ее решение сулит значительные политические дивиденды на международной арене.

Очередным важным этапом решения проблем Катынского дела стало открытие «триптиха Катынь—Харьков—Медное» совместных мемориалов жертв тоталитаризма. Начало было положено 17 июня 2000 г. в лесопарковой зоне Харькова. Первоначально планировалось, что совершенно естественно, начать торжества в Катыни, но там приготовления затянулись.

В украинско-польском Мемориале жертв тоталитаризма перемежаются превращенные в братские могилы «ямы смерти и забвения» 4,5 тыс. репрессированных с 1938 г. советских граждан и почти 3,8 тыс. убитых весной 1940 г. польских пленных из Старобельского лагеря. В освещении комплекса, торжественной панихиде и траурном митинге приняли участие польский премьер Е. Бузек и украинский премьер В. Ющенко, представители политической и военной элиты, общественности, 600 членов организаций «Катынские семьи» и местное население.

Открывая мемориал, глава областной государственной администрации О. Демин заверил, что светлая память об убиенных «сталинскими людоедами останется навсегда в сердцах украинцев и поляков». Лейтмотивом выступлений премьер-министров, как сообщал официальный «Урядовый курьер», была констатация: «...эту страшную страницу своей истории человечество не должно забыть», «историческое значение имеет покаяние перед погибшими, символом чего является возведенный мемориал»{51}.

В Украине для этого было сделано немало. И если в 60-е годы, когда на месте захоронений было снято ограждение, население стало собирать «кладбищенские трофеи» (польские знаки отличия, пуговицы, вещи, выносимые на поверхность во время весеннего таяния снегов или ливней), репрессии воспринимались как обычное для «социалистической действительности» дело, то в 80-е годы по инициативе Общества «Мемориал» развернулся сбор документов и фактов о расстрелянных поляках, об убитых пленных. Инициатива издания материалов о реабилитированных была в 1992 г. поддержана на уровне правительства и Верховного Совета Украины. При подготовке томов по областям редакционно-издательская группа «Реабилитированная история» обнаружила огромное количество архивных дел и должна была разбить документы на несколько книг, выделив обильные польские материалы в особый том.

Украинское руководство придает большое значение подготовке совместных с поляками изданий, снимающих последствия исторического противостояния и расчищающих завалы тоталитаризма. На траурной церемонии В. Ющенко говорил о небывалом ущербе, нанесенном обоим народам уничтожением цвета их наций. «Голос Украины» выделил при этом утверждение Ющенко, гласящее, что создание общего европейского дома поставит точку на трагическом прошлом и сделает невозможным возврат к политике и идеологии насилия{52}.

Кульминацией торжеств 60-летия стало открытие Катынского мемориала, составной частью которого (как и в Медном) является Польское воинское кладбище.

Юридически оформив в соответствии с Женевскими конвенциями договоренность с руководством России, польские власти положили в основу создания польских воинских кладбищ принятые в международной практике нормы поименного увековечивания памяти всех погибших с указанием имени и фамилии, года рождения и смерти, воинского звания, а для гражданских лиц — профессии. Были приняты общие для трех мемориалов принципы строительства кладбищ в местах умерщвления и сокрытия останков, со своеобразной монументальной часовней в виде исполненной в чугуне, с отлитыми именами и фамилиями всех жертв, Стены памяти с многометровым крестом и полевым алтарем, а также низко расположенным колоколом, звон которого символизирует голос жертв преступления.

Катынское воинское кладбище имеет особую историю, отразившую многократно воспроизводимую гигантскую ложь вокруг преступления. Обнаруженное почти сразу и уже летом 1943 г. преобразованное Технической комиссией Польского Красного Креста в братские могилы из «ям смерти и забвения», оно было перекопано и передислоцировано непосредственно после освобождения Смоленска. По завершению «трудов» бригады из НКВД по очищению могил от вещдоков, дабы исключить подлинную датировку преступления, а также комиссии Бурденко, закреплявшей ложную «официальную версию», территория, после повторного беспорядочного сваливания останков в ямы, была сравнена с землей.

После войны на первом памятнике на двух языках была выбита надпись: «Здесь захоронены военнопленные польские офицеры, зверски замученные немецко-фашистскими оккупантами осенью 1941 года». В 70-е годы были оформлены две символические, ложные могилы. На новом памятнике менялись надписи: «Жертвам фашизма — польским офицерам, расстрелянным гитлеровцами в 1941 году», затем — просто жертвам, без даты...