– Теперь ты поспи, Воронёнок, а я сяду на вёсла.

А Халльблит бесконечно устал; засим передал он вёсла чужаку, и прилёг на корме, и заснул. А во сне пригрезилось ему, будто покоится он на своём привычном месте в Чертоге Ворона, и вот пришли к нему сёстры и сказали: «А ну-ка вставай, Халльблит! Или будешь лениться в день своей свадьбы, лежебока? Пойдём-ка вместе с нами в стан Розы, чтобы могли мы увести с собою Заложницу». И снилось ему далее, что девушки вышли, а он встал и оделся, но когда захотел выйти из дома, был уже не день, но лунная ночь, ибо долго спал он; однако же всё равно вознамерился он выйти, но не смог отыскать дверь; потому решил он, что выберется через окно; но стена оказалась высокой и гладкой (совсем другая, нежели в Чертоге Ворона, где вдоль всего прохода тянутся низкие окна), и добраться до окон не представлялось никакой возможности. И приснилось юноше, что так смешался он и так ослабел, что зарыдал от жалости к самому себе и вернулся к постели, желая прилечь, и ло! – и постель, и дом исчезли, словно их и не было, и оказался он на бескрайней и дикой пустоши: светила луна, и вокруг не было ни души. А он всё рыдал во сне, словно вовсе утратив мужество, и тут услышал голос: «Это ли Земля? Это ли Земля?»

Тут пробудился юноша, и, едва в глазах у него прояснилось, увидел он здоровяка на вёслах и обвисший чёрный парус; ибо ветер совсем стих, и плыли они по недвижной глади моря, конца которому не предвиделось. День стоял в разгаре, но вокруг лодки сомкнулся густой туман, однако же казалось, что вот-вот проглянет сквозь него солнце.

Халльблит встретился взглядом с рыжим чужаком, тот улыбнулся, кивнул и молвил:

– Теперь пора тебе подкрепиться, а затем снова сесть на вёсла. Но ответь, что это блестит у тебя на щеке?

Закрасневшись, ответствовал Халльблит:

– Ночная роса.

Отозвался морской разбойник:

– Для юноши нет стыда в том, чтобы вспомнить во сне свою наречённую и заплакать от тоски по ней. Но теперь берись-ка за дело, ибо сейчас не так рано, как тебе кажется.

С этими словами он втащил в лодку вёсла, и подошёл к кормовой части ладьи, и вытащил из ларя еду и питьё, и они поели-попили вместе, и Халльблит почувствовал прилив новых сил, и приободрился малость, и перебрался на нос, и взял в руки вёсла.

Тут здоровяк встал, и поглядел через левое плечо, и молвил:

– Скоро поднимется ветер и распогодится.

Тут уставился он на парус и принялся насвистывать мелодию вроде тех, что играют скрипки в праздник Йоль*, когда девы и мужи кружатся в танце; глаза его разгорелись и вспыхнули, и показался он едва ли не великаном. Тут Халльблит почувствовал на щеке лёгкое дуновение ветра, а туман рассеялся, а парус заполоскался, и натянулись шкоты, и ло! – туман поплыл над морем, и на поверхности вод заиграла весёлая зыбь под ярким солнцем. Тут усилился ветер, и развеялась стена тумана, и лёгкие облачка заскользили по небу, а парус надулся, и ладья накренилась, и нос челна рассёк волну, так, что по обе стороны вспенились белые брызги, и чёлн полетел стрелой по глади вод.

Тут рассмеялся рыжеволосый разбойник и молвил:

– О, каркающий на сухой ветви, за этим ветром тебе не угнаться, греби не греби; так что втащи-ка вёсла и повернись, и увидишь, куда лежит наш путь.

Тут Халльблит развернулся на банке и поглядел вдаль, и ло! – впереди синели под лучами солнца высокие утёсы, и скалы, и горы незнакомой земли, острова, судя по всему; солнце же к тому времени поднялось высоко и сияло во всё небо. Ничего не сказал юноша, но глядел вперёд да дивился про себя, гадая, что же это за земля такая; но тут молвил здоровяк:

– О, могильщик воинов, разве не похоже, что синева бездонного моря взметнулась ввысь и цветной воздух обратился в скалу и камень, – столь глубокого оттенка они? А всё потому, что далеко ещё до утёсов и гор; когда подойдём мы поближе, ты увидишь их как есть, угольно-чёрными, а земля эта – остров, и зовётся он Островом Выкупа. Там и найдётся для тебя рынок, где сможешь выторговать ты свою наречённую. Там сможешь ты взять её за руку и увести с собою, после того, как договоришься с торговцем девицами и поклянёшься птицей битвы и остриём жёлтого клинка заплатить столько, сколько скажет он.

В словах незнакомца явственно прозвучала издёвка, насмешка читалась и в лице его, и во всём его огромном теле, так что мечу Халльблита неспокойно сделалось в ножнах; но юноша сдержал гнев и молвил:

– Здоровяк, чем дольше гляжу я, тем меньше понимаю, как высадимся мы на тот остров; ибо перед глазами моими – только отвесный утёс, а за ним громоздятся великие горы.

– Ещё более подивишься ты, подплыв ближе, – заверил чужак, – ибо не потому, что мы далеко, не видишь ты ни песчаной косы, ни отмели, ни пологого склона, но потому, что нет их вовсе. Однако не бойся! – ибо разве я не с тобою? – непременно высадишься ты на Острове Выкупа.

Тогда Халльблит замолчал, и спутник его тоже примолк на время, хотя пару раз громко фыркнул от смеха, и, наконец, спросил зычно:

– Маленький пожиратель падали, почему не спросишь ты меня о моём имени?

А Халльблит был высок ростом и отличался недюжинной силой, но сказал он только:

– Потому что размышлял я о других вещах, а вовсе не о тебе.

– Ну что ж, – объявил здоровяк, голосом ещё более зычным, – дома называют меня Крошкой Лисом.

Отозвался на это Халльблит:

– Стало быть, ты – Лис? Может статься, ты обманул меня, по обычаю этого зверя; но помни, что ежели так, то я отомщу, и жестоко.

Тут поднялся здоровяк от кормила и, расставив ноги, встал в лодке в полный рост, и громом раскатился его голос:

– Эй, гнездящийся в скалах, нас семеро братьев, и я – самый маленький и тщедушный. Что, страшно?

– Нет, – отозвался Халльблит, – ибо шестерых прочих здесь нет. Не хочешь ли ты сразиться прямо в лодке, о Лис?

– Не хочу, – откликнулся Лис, – а лучше разопьём мы с тобою чашу вина.

Тогда снова отпер он ларь и извлёк на свет огромный рог какого-то могучего чужеземного скота, окованный серебром и заткнутый серебряной пробкой, и ещё золочёную чашу, и наполнил чашу из рога, и протянул её Халльблиту, и молвил:

– Выпей, о, чернопёрый птенец! И, коли хочешь, скажи тост.

Тут Халльблит поднял чашу и воскликнул:

– За здоровье клана Ворона и за тех, кто друзья ему! – и горе врагам его!

Договорив, поднёс юноша чашу к губам и осушил до дна, и показалось ему, что никогда не пробовал он вина лучше и крепче. И вернул он чашу Лису, а рыжий разбойник снова наполнил её и закричал:

– За «Сокровище Моря»! – и за Короля, что не подвластен смерти!

И выпил он, и снова наполнил чашу для Халльблита, зажав руль между колен; так осушили они по три чаши каждый, и Лис улыбался и был смирен, и говорил мало, а Халльблит дивился про себя тому, как переменился для него мир со вчерашнего дня.