Джобс решил, что наилучшим временем для его объявления будет запланированное собрание совета директоров 24 августа. Он твердо намеревался сообщить об отставке лично, а не письмом или по телефону, и старательно заставлял себя есть, чтобы набраться сил. Накануне собрания он понял, что сможет посетить его, но только в инвалидном кресле. Были сделаны все необходимые приготовления, чтобы втайне отвезти его в офис.

Он приехал незадолго до 11 часов, когда члены совета заканчивали обсуждать отчеты комиссий и другие рутинные вопросы. Многие уже знали о предстоящем объявлении. Но вместо того, чтобы немедленно перейти к занимавшему всех вопросу, Тим Кук и Питер Оппенгеймер, директор по финансовым вопросам, заговорили о результатах квартала и планах на следующий год. Затем Джобс тихо попросил слова. Кук спросил, следует ли ему и другим топ-менеджерам выйти. После полуминутной паузы Джобс согласился. Когда в комнате остались только шестеро внешних директоров, Джобс зачитал письмо, над которым работал последние несколько недель. «Я всегда говорил, что, если придет день, когда я больше не смогу выполнять свои обязанности в качестве генерального директора Apple, я первым дам вам знать. Увы, этот день настал».

Письмо было простым, ясным и состояло всего из восьми предложений. В нем Джобс предложил назначить на свою позицию Тима Кука, а самому стать членом совета. «Я верю, что самые громкие и славные свершения Apple еще впереди. И я с радостью буду наблюдать за ними и участвовать в них в новой роли».

Последовала долгая пауза. Первым заговорил Эл Гор. Он перечислил заслуги Джобса перед компанией. Микки Дрекслер добавил, что перемены, которые Джобс произвел в Apple, были «самым потрясающим достижением, которое мне приходилось видеть в бизнесе», а Арт Левинсон поблагодарил Джобса за стремление сделать перестановку наименее болезненной. Кэмпбелл молчал, но когда необходимые формальные действия по передаче власти были завершены, в его глазах стояли слезы.

За ланчем Скотт Форсталл и Фил Шиллер показывали макеты будущих продуктов Apple. Джобс забрасывал их вопросами и предложениями, особенно его интересовали возможности сотовых сетей четвертого поколения и функции, которые появятся у телефонов в будущем. Форсталл показал ему приложение для распознавания голоса. Как он и опасался, Джобс схватил телефон и принялся задавать ему вопросы, надеясь поставить программу в тупик.

— Какая погода в Пало-Альто? — спросил он. Телефон ответил. Задав еще несколько вопросов, Джобс внезапно спросил: — Ты мужчина или женщина?

— Они не назначили мне пола, — ответила программа. Это всех развеселило.

Когда разговор перешел к планшетным компьютерам, кто-то выразил радость по поводу того, что компания HP ушла с рынка, признав, что не может соревноваться с iPad. Но Джобс вдруг помрачнел и сказал, что на самом деле это очень печально.

— Хьюлетт и Паккард создали замечательную компанию и считали, что оставили ее в надежных руках. Но теперь она разваливается на части и умирает. Это трагедия. Надеюсь, что мое наследие окажется более прочным и с Apple такого никогда не произойдет.

Когда он собрался уходить, члены совета окружили его, чтобы обнять.

После того как Джобс объявил об уходе руководству высшего звена, они с Джорджем Райли отправились домой. В саду Лорен и Ив собирали мед из ульев. Они сняли маски, и вся семья собралась на кухне, чтобы отметить успешно состоявшуюся перестановку. Попробовав мед, Джобс заявил, что тот необычайно удался.

В тот же вечер он сказал мне, что надеется сохранять в будущем максимально возможную активность.

— Я собираюсь работать над новыми продуктами, заниматься маркетингом и всем, что мне нравится, — сказал он.

Когда я спросил, каково это — отдать управление компанией, которую создал сам, в его голосе послышалась тоска, он ответил, употребив прошедшее время:

— У меня была счастливая карьера и счастливая жизнь, я сделал все, что мог.

FireWire

Его личность отражалась в созданной им продукции. Вся философия Apple, начиная с Macintosh в 1984 году и до iPad поколение спустя, зиждилась на полной взаимной интеграции аппаратного и программного обеспечения. Та же целостность прослеживается и в самом Стиве Джобсе: его личность, его демоны и мечты, страсти и коварство, перфекционизм, артистизм и одержимость контролем — все это тесно сплелось с его методом ведения дел и выпущенной им новаторской продукцией.

Теория единого поля, которая связывает личность Джобса и продукцию, имеет своим истоком его самую характерную черту — интенсивность. Его молчание, сопровождаемое фирменным немигающим взглядом в упор, может быть столь же хлестким, как и его громкие тирады. Такая интенсивность чувств порой выглядит очаровательно, хоть и несколько эксцентрично: например, когда он объясняет глубинные смыслы музыки Боба Дилана или, представляя новый продукт, доказывает, что именно это — самое великолепное творение Apple всех времен. А иной раз она пугает, например, когда он с гневом обрушивается на Google и Microsoft, которые воруют идеи у Apple.

Интенсивность способствует бинарному взгляду на мир. Коллеги подвергаются дихотомическому делению герой/придурок. Ты или тот, или другой, а иногда — и тот и другой в течение одного дня. То же относится к продукции, к идеям, к еде: нечто может быть либо «самым лучшим в мире», либо дрянным, идиотским, несъедобным. Как результат любой заметный изъян способен вызвать вспышку гнева. Шлифовка куска металла, изгиб головки винта, оттенок синего на коробке, экран навигатора — Джобс мог клеймить их «полнейшей дрянью» до того момента, когда неожиданно объявлял их «абсолютным совершенством». Он считал себя художником, коим, без сомнения, являлся, и не отказывал себе в демонстрации артистического темперамента.

Его поиски совершенства привели к навязчивому желанию Apple полностью контролировать каждый выпускаемый продукт. У него начиналась нервная чесотка при одной мысли о том, что великолепное программное обеспечение Apple будет стоять на каком-то паршивом чужом компьютере. И такая же аллергия у него начиналась, когда он думал о несанкционированных приложениях или контенте, разъедающих безупречные устройства Apple. Эта способность интегрировать аппаратное и программное обеспечение и содержание в единую систему позволяла ему культивировать простоту. Астроном Иоганн Кеплер говорил, что «природа любит простоту и единство». Любил их и Стив Джобс.

Инстинктивное влечение к интегрированным системам однозначно определило его позицию в самом фундаментальном споре цифрового мира: открытое против закрытого. Хакерский дух энтузиастов-любителей, выходцев из «Домашнего компьютерного клуба», требовал свободного подхода с минимальным централизованным контролем, требовал возможности свободно модифицировать программное и аппаратное обеспечение, делиться кодами, писать для открытых стандартов, сторониться частных систем и работать с контентом и приложениями, совместимыми со множеством приборов и операционных систем. К этому лагерю принадлежал молодой Возняк: спроектированный им Apple II легко открывался и щеголял множеством слотов и портов, которыми люди могли пользоваться по своему усмотрению. А Джобс с Macintosh стал главой другого лагеря. Macintosh был похож на программно-аппаратный комплекс, в котором оба аспекта тесно связаны и недоступны для модификаций. Дух хакерства был принесен в жертву ради цельности и простоты.