Однако имеющиеся у нас сведения вовсе не говорят о том, что отношения между скандинавскими торговцами и местными производителями строились исключительно по этой схеме. Во-первых, даже Оттар приобретал часть товаров собственными усилиями. Опять же, как купец рассказывал королю Альфреду, он и его пятеро друзей убили шестьдесят китов за два дня. В целом (и это применимо и к Оттару) процесс сбора товаров, скорее всего, проходил следующим образом: небольшие группы скандинавов переходили от одних крупных сообществ местных жителей к другим, которые были центральным звеном торговой цепи. Звероловный промысел, к примеру, – настоящее искусство, которое требует знания звериных троп, поэтому изредка бывающие в этих краях скандинавы не смогли бы сами добывать меха в нужных количествах, а значит, большая часть их поставлялась, скорее всего, местным населением[575].

Так продолжалось до X века, когда в трактате «Об управлении империей» появляется довольно подробное описание зимних путешествий купцов из русов среди своих славянских подданных, в ходе которых собирались товары для торговли в следующем году. И весь процесс соединения разных регионов русских лесов – в каждом из которых производились отдельные товары – в более широкую систему обмена, действующую благодаря речным системам России, контролировался сравнительно небольшой группой скандинавов, действовавших более или менее независимо друг от друга. На это указывают рассказы мусульман о северном короле, получавшем свою долю с доходов самостоятельных купцов, и о том, как эти самые купцы работали. Ибн Фадлан, к примеру, описывает, как некоторые из них совершают жертвоприношения своим богам торговли, а затем произносят соответствующую молитву: «Прошу тебя ниспослать мне купца с большим количеством динаров и дирхемов, который купит все, что я пожелаю продать, и не станет торговаться и спорить со мной…» «Если же [купец] не сможет сразу продать свой товар и ему придется здесь задержаться, то пусть вновь вернется с подарком – во второй раз и в третий»[576].

Торговцы могли путешествовать группами, но продавали товары они каждый по отдельности. То же самое следует из торговых договоров, которые русы заключали с Византией в X веке. Эти документы показывают, что, хотя верховной властью обладал великий князь Киевский, имелись и меньшие скандинавские князья, действующие в других центрах вверх и вниз по речной системе, у коих были свои представители на переговорах и которые отдельно упоминаются в окончательных вариантах договоров[577].

Получается, что скандинавские торговцы работали в лесах небольшими и отдельными группами, что сделало бы их уязвимыми перед нападением, если бы их отношения с местными были откровенно враждебными. На этом фоне просто поразительно, что столько мусульманских серебряных монет – плоды торговли – так широко встречаются в российской лесной зоне (см. карту 20). Это может указывать на то, что скандинавские торговцы подкупали славян и других местных жителей, чтобы уменьшить их недовольство, отдавая им часть своих доходов. Славяне могли получать прибыль и другими способами. В трактате «Об управлении империей», к примеру, говорится о том, что русы привозили товары по реке Днепр и по Черному морю в Константинополь на судах, купленных у славянских кривичей и лендзян, которые делали их зимой[578]. Получается, поставка кораблей для речного судоходства не была обязательной, и это вновь указывает на то, что отношения скандинавов и славян были построены не только на принуждении. Приходится рассматривать скандинавскую эксплуатацию северных лесов как деятельность ряда небольших компаний с определенными правами, которые вели переговоры и отвечали каждая за свою сферу. Местные поставляли товары, по крайней мере большую часть, скандинавы отвечали за организацию и транспортировку, поскольку обладали знаниями, необходимыми для того, чтобы доставить эти товары на далекие рынки и базары и вернуться с прибылью. Такая картина уводит нас далеко от другой, стерильной, нарисованной западнической теорией, подчеркивая симбиотические отношения, которые явно существовали на местном уровне. IX–X века – это время не противостояния скандинавов и славян, а деятельности небольших и, в экономическом плане, конкурентоспособных производителей, работающих совместно. Каждое индивидуальное торговое предприятие, состоящее из скандинавов и местного населения (будь то финны, балты или славяне), продавало одни и те же продукты на одних и тех же рынках.

Рынок сбыта товаров, получаемых в Старой Ладоге, был преимущественно западным. Поселение было основано здесь в то же время, как по всей Балтике и побережьям Северного моря заключались торговые соглашения, но задолго до того, как появились хотя бы какие-то контакты между Россией и мусульманским миром. Меха и другие товары, имевшиеся на берегах Ладожского озера, в те времена поставлялись на кораблях на запад, чтобы их покупали представители элиты латинского христианства. В частности, в середине VIII века наступил расцвет Каролингской династии и ее сторонников, и многие меха привозились на рынок именно для них. Однако скандинавские искатели наживы вскоре поняли весьма важный факт, касающийся европейской географии. В то время как некоторые реки Европейской России текли на север и впадали в Балтийское море, другие устремлялись на юг, к Черному и Каспийскому морям. Это равнинный регион, и реки, текущие как на юг, так и на север, проходят необычайно близко друг к другу. Следуя по реке Волхов на юг от Ладожского озера, норманны открывали новые возможности. Череда речных устий, в особенности текущей с запада на восток Оки, в сочетании с разведанными ими сухопутными маршрутами, по которым суда можно перетащить волоком обычно на катках от одной речной системы до другой, дала скандинавам доступ к Черному и Каспийскому морям по двум основным маршрутам – через Днепр и Волгу.

Из них наиболее привлекательным был именно Волжский путь, несмотря на то что письменные источники – как киевские, так и византийские – больше пишут про Днепр, на котором в конечном счете был основан сам Киев. Но при раскопках в землях на среднем течении Днепра были обнаружены скандинавские материалы, относящиеся к концу IX века, но не более ранние, и есть неоспоримые доказательства того, что Волжский маршрут был открыт гораздо раньше. Прежде всего это мусульманские серебряные монеты, которые купцы из русов получали в обмен на свои товары. Многие тысячи таких монет оказались на северо-западе России и в Балтийском регионе. Для датировки особую ценность имеют клады, а не единичные находки. Самая поздняя из монет в кладе указывает на примерное время его захоронения, и там, где таких скоплений много, есть надежда на то, что временной промежуток между выпуском и отложением был не слишком большим. В лесах Северо-Западной России самая ранняя поздняя монета (выразимся так), обнаруженная на данный момент, была отчеканена в 787 году. Заложим небольшой временной промежуток перед захоронением и получаем, что клад оказался в земле примерно в 800 году. Похожие скопления были обнаружены в Скандинавии и в Балтийском регионе. Мусульманское серебро явно стекалось на север вплоть до 800 года (самое позднее), но процесс начался немного раньше, за одно-два поколения до того, как был открыт днепровский маршрут[579].