траурное платье, последовала за ним в закуток за связкой канатов. Испытав шок, подобный тому, что вызвал у нее в детстве удар локомотива, Мария менее чем за три минуты узнала разницу между престарелым мужем, страшившимся кары Господней, и неутомимым греческим матросом, сгоравшим от желания любви после нескольких недель океанского воздержания. Ошеломленная женщина раскрыла возможности собственного тела, у нее тут же высохли слезы, и она просила любви еще и еще. Добрую половину ночи они познавали тела друг друга и расстались, только услышав вой сирены. Жуткий звук, как при кораблекрушении, нарушил молчание рыб. Решив, что безутешная мать в отчаянии бросилась за борт, служанка подняла панику, и тут же вся команда, за исключением матроса-грека, бросилась на поиски Марии.

Каждую ночь, пока судно не приблизилось к карибским берегам, Мария встречалась с любовником в закутке за связкой канатов. Бриз доносил до палубы сладкий аромат цветов и фруктов, от которого у женщины окончательно помутился разум. И она приняла предложение своего любовника покинуть судно, где витал призрак мертвого ребенка и где за ними следили сотни глаз. Мария спрятала под нижними юбками все свои деньги на путешествие в Испанию и распрощалась с жизнью порядочной женщины. Любовники отвязали шлюпку и на рассвете поплыли к берегу, оставив на борту служанку, корову, комнатных собачек и сундук-убийцу. Матрос, схватив весла мускулистыми руками, греб по направлению к портовому городу, который на заре предстал их взорам как виденье из другого мира: ранчо, пальмы, разноцветные птицы. Там беглецы обосновались и жили, пока у них не закончились деньги.

Матрос оказался пьяницей и забиякой. Он говорил на языке, не понятном ни Марии, ни местным жителям, со всеми общаясь посредством гримас и улыбок. Мария оживала лишь с появлением грека, который приходил, чтобы испробовать вместе с ней все позы и техники половых сношений, выученные им в борделях всего мира от Сингапура до Вальпараисо. Остальное время женщина проводила в состоянии смертельной вялости. Непривычная к жаркому климату, Мария постоянно обливалась потом. Она нашла способ получать удовольствие без партнера, достигая заоблачных высот наслаждения с отвагой, присущей тем, кто не боится рисковать. Грек не понимал, что распахнул створки шлюзов и был для Марии лишь инструментом самопознания. Он не мог оценить дар, принесенный ему этой женщиной. Рядом с ним находилось создание, навсегда застрявшее в эмпиреях невинности, готовое изучать свои новые ощущения с игривостью щенка. И он не смог составить ей пару. До знакомства с греком Мария не знала, что значит предаться наслаждению, и даже не представляла себе, что такое удовольствие. Но стремление к телесным радостям давно зрело в ее крови, подобно микробу, способному вызвать лихорадку. Познав наслаждение, Мария решила, что это и есть счастье, которое монашки в колледже сулили послушным девочкам в загробной жизни. Мария мало что знала об окружающем мире и не могла отыскать на карте то место, где находилась. Увидев цветы гибискуса и пестрых попугаев, женщина решила, что она в раю, и приготовилась вкушать райские наслаждения. В тех краях у нее не водилось знакомых, она была хозяйкой своей судьбы, вдали от строгой опеки родителей и семьи, без давления общества, без вуали на церковной службе. Наконец-то она могла испытать лавину ощущений, зарождавшихся под кожей, проникавших в каждую складочку ее тела и накрывавших ее, обессиленную, водопадом счастья.

Простодушие Марии, ее неподвластность греху и унижению пугали матроса. Интервалы между их объятиями становились все больше, отлучки грека – все чаще, молчание между любовниками – все тягостнее. Моряк пытался сбежать от этой женщины с детским лицом, которая беспрестанно звала его – влажная, упругая, горячая… Он боялся, что безутешная вдова, которую он соблазнил в открытом море, стала развратной паучихой, готовой сожрать его, словно муху, в ворохе простыней. Напрасно он старался найти себе отдушину, кувыркаясь с проститутками, участвуя в поножовщине и драках с сутенерами, ставя на кон в петушиных боях те жалкие гроши, что оставались у него после попоек. Когда его карманы совсем опустели, он счел безденежье веской причиной исчезнуть вообще. Несколько недель Мария терпеливо ждала любовника. Иногда она слышала по радио, что какой-то французский моряк, дезертировавший с британского судна, или же голландский матрос, сбежавший с португальского корабля, обнаружены зарезанными где-то в опасном портовом районе. Но эти новости не трогали ее: она ждала грека, убежавшего с итальянского трансатлантического лайнера. Когда ей стало невмоготу терпеть телесный жар и душевную тревогу, она вышла на улицу и обратилась за утешением к первому встречному мужчине. Взяв его за руку, она вежливо попросила его сделать одолжение и раздеться перед ней. Незнакомец поначалу колебался: эта девушка ничуть не походила на местных проституток, но ее предложение не вызывало сомнений, хотя и было облечено в довольно старомодную форму. Он прикинул, что может спокойно провести с ней минут десять, и последовал за женщиной, не подозревая, что вскоре погрузится в пучину истинной страсти. Потрясенный моряк рассказал о Марии всему свету, перед уходом оставив ей на столе денежную купюру. Скоро стали приходить другие мужчины, привлеченные слухами о некой женщине, способной продать иллюзию любви. Все клиенты уходили довольными. Так Мария стала самой известной проституткой в порту. Моряки делали себе наколки на плечах с ее именем, чтобы прославить его и в других портах, и таким образом легенда о Марии обошла всю планету.

Время, бедность и попытки обмануть разочарование лишили Марию свежести. Ее кожа потемнела, она отощала до костей и для простоты ухода за волосами подстриглась, как в тюрьме. Но ее изысканные манеры остались неизменными. Каждого мужчину она встречала с воодушевлением, потому что клиенты для нее не были безымянными субъектами. Мария воспринимала мужчин как свое отражение в объятиях воображаемого любовника. Столкнувшись с суровой реальностью, она так и не смогла признать своей потребности в очередном сожителе. Каждому мужчине Мария отдавалась с любовью, предвосхищая желания партнера, словно отринувшая стыд невеста. С годами ее стала подводить память, она заговаривалась. Ко времени переезда в столицу на улицу Республики женщина уже не помнила, что была вдохновительницей стольких стихов, сложенных мореплавателями всех цветов кожи. Она очень удивлялась, когда клиенты приезжали из портового города в столицу с одной целью: убедиться, что еще жива та женщина, о которой им рассказывали где-то в Азии. Увидев перед собой жалкую стрекозу – живой скелет, в который превратилась легендарная Мария, – многие разворачивались и уходили в смущении, но кое-кто все же оставался с ней из жалости. И таких ждала награда. Мария задергивала клеенчатую занавеску на пороге своей