Он проследовал дальше по вымощенной булыжником дорожке, ведущей от южных ворот Тронжхайма к двойным черным воротам высотой в тридцать футов, врезанным в южную часть подошвы Фартхен Дура. Когда Эрагон остановился перед ними, из укрытой в скале кордегардии появилась парочка гномов, которые поспешно отворили перед ним ворота, открыв вход в какой-то бесконечный туннель.

Эрагон нырнул в туннель, и первые пятьдесят футов его стен оказались украшены мраморными колоннами, в которые были вделаны рубины и аметисты. Но потом все это великолепие кончилось; дальше тянулись голые грязные стены, украшенные разве что беспламенными светильниками, которые были установлены здесь через каждые двадцать ярдов, да еще встречавшимися через неравные промежутки запертыми дверями или воротами. «Интересно, куда все эти двери ведут?» — подумал Эрагон и представил себе толщу камня во много миль, давящую на потолок туннеля, и туннель сразу показался ему не таким уж и безопасным. Впрочем, он быстро выкинул из головы подобные мысли; тем более что примерно на середине пройденного пути он уже ощутил присутствие Сапфиры.

«Сапфира!» — мысленно крикнул он и, не выдержав, окликнул ее в полный голос. Ему ответило гулкое эхо, а мгновение спустя из противоположного конца туннеля до него донесся знакомый радостный рык.

Удвоив скорость, он открыл свою душу навстречу Сапфире, убрав все мысленные барьеры, мысли обоих слились воедино, подобно двум бурным горячим потокам. Ощущение было столь сильным, что Эрагон охнул, пошатнулся и чуть не упал. Они буквально окутывали друг друга своими мыслями. Это была такая невероятная близость, какой не может дать обычный физический контакт; они действительно становились единым целым, испытывая при этом невероятное наслаждение. Они снова были вместе! И уже одно это давало их душам покой, ощущение надежности, понимание того, что вновь рядом с тобой любящее существо, которое постоянно думает о тебе, переживает за тебя, понимает каждое движение твоей души и не покинет тебя даже в самую трудную минуту. Именно в этом была драгоценная суть их взаимоотношений, и оба они, и Эрагон и Сапфира, безмерно этим дорожили.

Вскоре Эрагон увидел и саму Сапфиру, спешившую ему навстречу. Дракониха стремилась к нему, лишь с огромным трудом ухитряясь не стукаться головой о потолок и не царапать крылья о грубый камень стен. Ее когти пронзительно заскрежетали, когда она затормозила перед ним, — яростная, победоносная, сверкающая, прекрасная.

Плача от радости, Эрагон подпрыгнул и, не обращая внимания на порезы, которые оставляли на его коже острые края чешуи, обхватил Сапфиру за шею и прижался к ней так крепко, как только мог. Ноги его болтались в воздухе в нескольких дюймах от пола.

«Ну, здравствуй, маленький брат, — мурлыкала Сапфира. Потом сама опустила его на пол, фыркнула и усмехнулась: — Если не хочешь меня задушить, ослабь свои объятия».

«Ох, прости!» — Улыбаясь во весь рот, Эрагон чуть отступил от нее, потом засмеялся и прижался лбом к ее носу, нежно почесывая ее под нижней челюстью.

Сапфира заурчала от удовольствия, и по всему туннелю снова разнеслось эхо, на этот раз довольно странное.

«Я вижу, ты устала», — заметил Эрагон.

«Никогда еще я не летела так быстро. Я всего один раз останавливалась после того, как покинула лагерь варденов. Да и то лишь потому, что меня жажда замучила».

«Ты хочешь сказать, что трое суток не спала и не ела?»

Сапфира на секунду устало прикрыла веками свои синие глаза.

«Так ты же, наверное, умираешь от голода!» — встревожился Эрагон и осмотрел свою крылатую подругу, ища признаки истощения. Но, к своему облегчению, ничего страшного не обнаружил.

«Нет, я просто устала, — успокоила его она. — А есть я пока что не хочу. Вот немного отдохну, а там посмотрим. Сейчас я, по-моему, и кролика не способна переварить… Земля под лапами качается — такое ощущение, будто я все еще лечу».

Если бы им не пришлось так долго быть в разлуке, Эрагон наверняка стал бы упрекать ее за подобное легкомыслие, но сейчас он был просто очень тронут тем, что она так к нему спешила. Глубокая благодарность переполняла его душу.

«Спасибо, что прилетела так быстро, — мысленно сказал он ей. — Мне было бы, наверное, не под силу еще целый день ждать тебя».

«И мне тоже. — Сапфира закрыла глаза и прижалась мордой к его рукам, а он все почесывал ее под челюстью. — И потом, я боялась опоздать на церемонию коронации. Так кого Совет Вождей все-таки…»

Договорить она не успела: Эрагон мысленно послал ей изображение Орика.

«Ага! — воскликнула Сапфира, и Эрагон понял, что она вполне довольна этим выбором. — Ну что ж, из него выйдет прекрасный король».

«Я тоже на это надеюсь».

«А как там поживает Звездный Сапфир? Я уже могу приступать к работе?»

«Если гномы и не успели еще сложить все осколки, то, не сомневаюсь, к завтрашнему дню это закончат».

«Ну и прекрасно! — Сапфира с легким шелестом приподняла одно веко и уставилась на Эрагона немигающим взглядом. — Между прочим, Насуада сказала, что на тебя было организовано покушение и в этом виновны члены клана Аз Свельдн рак Ангуин. Вечно ты попадаешь в беду, когда меня рядом нет!»

Эрагон еще шире улыбнулся и лукаво спросил:

«А когда ты рядом?»

«А когда я рядом, то могу заблаговременно уничтожить все. что грозит тебе бедой».

«Ой ли? Ты вспомни, как ургалы заманили нас в ловушку близ Гилида и взяли меня в плен».

Сапфира сердито засопела, и между клыками у нее повалил дым.

«Это не в счет. Я тогда была значительно меньше и слабее, да и опыта у меня явно не хватало. Теперь бы такого не случилось! Да и сам ты уже не такой беспомощный птенец, как тогда».

«Никогда я не был беспомощным птенцом! — возмутился Эрагон. — Просто враги у меня чересчур могущественные».

Сапфире его последнее заявление почему-то показалось очень забавным, и она засмеялась, если это гудение, зарождавшееся где-то глубоко в ее обширной груди, можно было назвать смехом, и Эрагон присоединился к ней. Оба вдруг так развеселились, что никак не могли остановиться, и в итоге Эрагон, задыхаясь от смеха, упал навзничь, а Сапфире пришлось сдерживать пламя, так и бившее у нее из пасти. Вдруг она издала какой-то очень странный звук — нечто вроде прерывистого рычания, — и Эрагону стало не по себе: ничего подобного он никогда от нее раньше не слышал.

Сапфира вновь издала тот же звук и помотала головой, словно отгоняя рой мух.

«Ой, — смущенно сказала она, — я, кажется, икаю…»

Сперва Эрагон от удивления просто рот раскрыл, а потом разразился таким хохотом, что согнулся пополам, а на глазах у него выступили слезы. А Сапфира все продолжала икать, каждый раз ныряя головой вперед, точно журавль, хватающий лягушку, и каждый раз Эрагона все сильнее разбирал смех. Наконец он заткнул себе уши пальцами, уставился в потолок и стал вспоминать про себя истинные имена всех камней и минералов, какие только мог припомнить.