и дворцах — тогда он само совершенство и заслуживает всеобщего восхищения; в противном случае он ничем не отличается от прочих[2061], и тогда между господином и слугой нет решительно никакого различия, кроме только знатного титула; зажмурь глаза и решай, кто из двух предпочтительней, тот, кто сидит (если не обращать внимания на одежду), или тот, что стоит за ним с подносом; и тем не менее именно эти люди должны быть нашими покровителями, а иногда еще и нашими правителями, государственными мужами, судьями, знатью, благородными и мудрыми по праву наследования.

Но (вновь повторяю) не поймите меня превратно, Vos, o patritius [О вы, патриции <с голубой кровью>{1639}], все вы — поистине достойные сенаторы и джентльмены, я с почтением отношусь к вашим именам и особам и со всем смирением представляю себя на ваш суд и готов к вашим услугам. Среди вас, признаю это со всей искренностью, много достойных покровителей и истинных ценителей моих познаний, помимо многих сотен тех, кого я никогда не видел и о коих не слыхал, являющихся опорой нашего государства, чье достоинство, щедрость, образованность, рвение, ревностность в делах веры и уважение ко всем ученым людям должны быть священными для всех потомков[2062], однако опять-таки среди людей вашего ранга встречаешься с таким распущенным, продажным, алчным, невежественным сбродом, который ничем не лучше неотесанного тупого мужлана, merum pecus (testor Deum, non mihi videri dignos ingenui hominis appellatione) [сущих скотов (Господь тому свидетель, что они недостойны называться действительно свободными людьми)], диких фракийцев, et quis ille Thrax qui hoc neget? [и кто из фракийцев стал бы это отрицать?] отвратительных, богохульствующих, пагубных компаний, безбожных, бесстыжих и тупых — я не знаю, какие еще эпитеты употребить по отношению к ним; врагов образованности, разрушителей церкви и пагубы для государства; и вот такие люди являются патронами церковных приходов в силу наследования, а посему им принадлежит право свободно распоряжаться церковными приходами на благо церкви; однако (на деле они оказываются суровыми надсмотрщиками), не упуская ни малейшей возможности утащить к себе свою солому, они заставляют при этом изготовлять потребное им количество кирпичей{1640}; они пекутся обычно только о собственных интересах; выгода — вот побудитель всех их поступков, и в итоге самым одаренным человеком они сочтут того, кто даст им больше других; одним словом, как говорится в пословице: не заплатишь — не помолишься[2063]{1641}. Nisi preces auro fulcias amplius irritas [Если вы не подкрепляете свои домогательства деньгами, то лишь раздражаете патронов] ut Cerberus offa, помимо этого необходимо еще подкупать и угощать их свиту и состоящих при них должностных лиц, ублажая их мздой, подобно Церберу{1642}, взимавшему ее со всех отправлявшихся в ад. Существовала старинная пословица: Omnia Romae venalia [В Риме все продается{1643}], это папистское отребье, которое никогда не будет искоренено, тут уж нет никакой надежды и без денег ничего полезного добиться невозможно. Клерк может предложить свои услуги, готов подтвердить достоинства просителя, одобрить его ученость, честность, религиозность, усердие, не поскупится на похвалы[2064], однако probitas laudatur et alget[2065] [восхваляется честность, но зябнет]. Если окажется, что это человек из ряда вон выходящих дарований, они сбегутся издалека, чтобы послушать его, подобно тому как у Апулея{1644} все сбежались, чтобы увидеть Психею: Multi mortales confluebant ad videndum soeculi decus, speculum gloriosum; laudatur ab omnibus, spectatur ob omnibus, nec quisquam non rex, non regius, cupidus ejus nuptiarum, petitor accedit; mirantur quidem divinam formam omnes, sed ut similacrum fabre politum mirantur: Множество смертных пришло, чтобы увидеть Психею, славу своего века, они восторгались ею, расхваливали ее, вожделели ее за ее божественную красоту и глазели на нее, но только лишь как на картину, никто и в мыслях не имел жениться на ней, а все потому, что quod indodata [она была бесприданница]; у прекрасной Психеи не было денег; вот так же поступают и с ученостью[2066]:

Didicit jam dives avarus

Tantum admirari, tantum laudare disertos,

Ut pueri Junonis avem[2067],

Больше надежды нам нет, — скупой богатей научился

Авторов только хвалить, поэтам только дивиться,

Как на павлина дивится юнец.

Они не поскупятся на самые лестные слова, ему скажут, что он «самый подходящий кандидат» и «какая жалость, что у нас нет подобающего вам места»[2068], выразят всевозможные благие пожелания, но при этом останутся непреклонны и бесчувственны и не окажут такому претенденту предпочтения, даже если это в их власти, а все потому, что он indotatus, что у него нет денег, или если ему все же предоставят возможность исполнять какие-то обязанности, то как бы он ни подходил для этой должности, какие бы ни выдвигал доводы в свою пользу, ссылался на то, что это место особенно его привлекает, что он притязает на него в силу родства с предшественником или что он лучше всего к этой должности подготовлен, ему все равно придется отслужить семь лет, как Иакову, добивавшемуся руки Рахили, прежде чем он это место получит. Ну а если его все же примут на это место с самого начала, то ему все равно предстоит протиснуться через врата симонии, уплатив приличную сумму, да еще внеся залог в качестве подтверждения, что он принимает все условия сделки, в противном случае с ним не станут иметь дело и не допустят, чтобы он это место занял[2069]{1645}. Но если какой-нибудь недоучка, самый что ни на есть последний из пасторов согласится занять это место за половину или треть жалованья или на любых предложенных ему условиях, вот такого ожидает весьма благоприятный прием; если он будет удобен и станет проповедовать то, что ему укажут, его предпочтут миллиону других, ибо наилучшее — это всегда самое дешевое, и тогда, как сказал Св. Иероним Кромату: patella dignum operculum [крышка подстать кастрюле], то есть каков патрон, таков и его клерк; приход достается таким образом достойному кандидату, и все стороны довольны. То, на что жаловался в свое время Хризостом, происходит и поныне: Qui opulentiores sunt in ordinem parasitorum cogunt eos, et ipsos tanquam canes ad mensas suas enutriunt, corumque impudentes ventres iniquarum coenarum reliquiis differtiunt, iisdem pro arbitrio abutentes[2070], состоятельные люди прикармливают за своим столом подобных священников и