Видимо, Любовник и Утер Доул кивнули ей в ответ — Беллис больше ничего не услышала.

Еще до того, как Любовница закончила говорить, Беллис повернулась к Флорину. Она смотрела, как он слушает свою правительницу (ту, которой был до конца предан, которой обязался беспрекословно подчиняться), объявляющую о намерении обмануть всех жителей города. Держать под спудом то, что ей стало известно. И продолжать движение к Шраму.

Беллис видела, как на лице Флорина застывает холодное, решительное и пугающее выражение. Рот его плотно сжался, и Беллис поняла, что он думает о Шекеле.

Может быть, он вспоминал собственные слова о том, что все это (то, что случилось с ними, то, что они оказались в Армаде) — настоящий дар богов? Беллис не знала этого. Но что-то проявилось на лице Флорина, когда он посмотрел на нее убийственным взглядом.

— Ничего она не похоронит, — прошептал он Беллис.

Флорина Сака знали в Армаде. Он был одним из тех, кто, спасая умирающего, бросился на костерыбу. Он подверг себя переделке, превратился в своего рода рыбочеловека, чтобы лучше приспособиться к жизни в Армаде. Он потерял своего мальчика.

Флорина знали и уважали. Флорину верили.

От Беллис было мало толку. Ее не слушали. Чтобы распространить тот или иной слух, ей нужно было прибегать к чужой помощи. Флорина Сака знали все.

Если бы Беллис попыталась рассказывать то, что услышала в той малоприятной клетушке, попыталась поведать другим открывшиеся ей тайны, ей бы не поверили. Но она пригласила туда другого, чтобы он сам мог все услышать и передать услышанное другим.

Она не могла сдержать переполнявших ее чувств и безрадостно улыбалась. «Отличная работа», — думала Беллис, кивая головой, воздавая должное великолепному замыслу. Она чувствовала, как ее оплетают клубком причины, следствия, усилия и взаимодействия. Она чувствовала, все становится на свои места, как она, Беллис, оказывается там, где нужно, и в нужное время, чтобы случилось то, что должно случиться.

«Отличная работа».

Это началось почти сразу же, как только они с Флорином поднялись с нижней палубы.

Беллис моргнула и поглядела вокруг — на флаги, выстиранное белье, мосты, башни, все еще прочные, спаянные цементом. Ее преследовали образы рассказа Хедригалла. Она так ясно представляла себе, как город, сотрясаясь, падает в бездну, что испытала истинное облегчение, увидев: он все еще цел и никуда не делся.

Флорин начал выполнять задуманное. Любовники все еще оставались внизу, давали распоряжения, пытались спрятать Хедригалла. Пока они совещались там, внизу, плели свои интриги, Флорин начал выполнять задуманное.

Прежде всего он стал выискивать тех, кого хорошо знал. Говорил он быстро и с напором. Одной из первых он нашел Анжевину и познакомил ее с группой докеров, которых теперь агитировал.

Его страсть была искренней и совершенно безыскусной. Он не ораторствовал.

Беллис смотрела, как он двигается сквозь толпу, которая все еще толклась на палубе «Гранд-Оста», пересказывая гневным голосом то, что они слышали, сообщая о том, что видел Хедригалл, как и почему вернулся. На огромном древнем корабле все еще находилось немало пиратов, и Флорин говорил для них всех.

Его трясло от ярости. Беллис следовала за ним зигзагообразным, прерывистым путем, наблюдала за ним — напор Флорина впечатлял ее. Она видела, как по толпе, словно болезнь, распространяется недоумение. Она видела, как недоверие быстро превращается в уверенность и гневный испуг, а потом — в решимость.

Флорин настаивал — Беллис слышала его — на том, что они имеют право знать правду, и перед Беллис что-то забрезжило. Она не знала, что стоит за необыкновенным рассказом Хедригалла. Существовало несколько возможностей. Но это не имело значения. Она не хотела думать об этом сейчас. Ее доставили в это место, и она сделает то, что от нее требуется, и доведет дело до конца.

Беллис смотрела, как те, кому Флорин рассказал историю Хедригалла, пересказывали ее другим, но вскоре уследить за этим было уже невозможно. История приобрела собственную инерцию. Очень скоро большинство из тех, кто рассказывал многократно переиначенную историю спасения Хедригалла из Шрама, не могли ответить, откуда узнали ее.

Любовники в доступной всем форме рассказали о Шраме много верного — так, как они это понимали. Большинство армадцев знали, что из Шрама возникают возможности и в этом — источник его силы. Некоторые видели меч Утера Доула включенным, и они понимали, что дает добыча возможностей. И теперь здесь, в глубинах Скрытого океана, вблизи самого Шрама с его утечками, с вероятностями, которые сочились из него, как плазма, было совсем нетрудно поверить, что Хедригалл (этот Хедригалл, сходящий с ума где-то в трюме парохода) говорит правду.

И хотя подлинный их Хедригалл, убежав несколько недель назад, возможно, находился в тысячах миль от них — плыл над океаном, или разбился, или высадился на какой-нибудь неизвестной земле, или утонул в море, Армада согласилась с тем, что тот, которого они сейчас подобрали, был двойник Хедригалла, спасшийся из жуткого Бас-Лага, в котором погибла Армада.

— Два дня назад, — слышала Беллис, как одна женщина говорит с беспробудной тоской. — Все мы. Мы уже два дня как мертвецы.

Это было предупреждение. Никто не мог пройти мимо него.

Солнце склонялось к горизонту, а история Хедригалла расползалась по Армаде, по всем ее кварталам. Вся атмосфера города была пропитана этим рассказом.

Хедригалла спрятали, а Любовники совершили глупейшую ошибку, оставшись внизу для того, чтобы выработать план. А над их головами взбешенный Флорин носился с корабля на корабль, сообщая то, что ему стало известно.

На «Гранд-Осте» ждала Беллис, вспоминая рассказ Хедригалла, вспоминая его так, что он наполнял все ее мысли, и снова перед ее глазами вставали сцены ужасающей катастрофы. Она не пыталась оценить то, что сказал какт. Это была история, от которой кровь застывала в жилах и рассказанная так, что кровь застывала в жилах. Остальное не имело значения.

Беллис смотрела на водоворот армадцев, обсуждающих услышанное, мрачно совещавшихся. Они строили планы — это было видно; происходило какое-то движение. Что-то близилось к завершению.

Время бежало быстро. Солнце склонялось к горизонту. По всем Саргановым водам закрывались мастерские, их работники толпами устремлялись на «Гранд-Ост».

В шесть часов появились Любовники. Они каким-то образом почувствовали, что происходит, прониклись смутным ощущением, что их квартал и весь город переживают кризис.

Они вышли на свет в сопровождении Утера Доула, с напряженными и взволнованными лицами. Беллис видела, как они изумленно моргают, глядя на собравшихся горожан. Перед ними, выстроившись в неровные ряды, стояли армадцы — хотчи, какты вперемежку с людьми и даже ллоргиссы Саргановых вод.