ему порезвиться и поиграть вместе. Эйла и Джондалар дружно рассмеялись, нарушив напряженное молчание.

– Ты хотел дать ему имя, – сказала Эйла без всякой настойчивости, просто отмечая факт.

Она подумала, что сделает это сама, если Джондалар так и не соберется.

– Я не знаю, как его назвать. Мне еще ни разу не доводилось придумывать имя для кого-нибудь.

– Первой, кому я дала имя, была Уинни.

– А как же твой… сын? Разве не ты выбрала имя для него?

– Нет, это сделал Креб. Дарком звали молодого мужчину из легенды, которая нравилась мне больше других. Креб знал об этом, и, думаю, он выбрал это имя, чтобы доставить мне удовольствие.

– Вот не знал, что у людей из клана есть свои легенды. Как же они их рассказывают, не говоря ничего вслух?

– Точно так же, как вы рассказываете их с помощью слов, только иногда жесты оказываются намного выразительней.

– Пожалуй, и вправду, – сказал он, пытаясь представить себе, что же за истории они рассказывают, а точнее говоря, показывают друг другу. Он и не предполагал, что плоскоголовые способны что-либо сочинять.

Они оба не отрываясь смотрели на жеребенка, который стремительно скакал по полю, наслаждаясь возможностью порезвиться. «Какой превосходный жеребец из него вырастет, – подумал Джондалар, – какой удалец».

– Удалец! – воскликнул он. – Может быть, назовем его Удальцом?

Это слово часто приходило ему на память, когда он думал о жеребенке.

– Я не против. Имя хорошее. Но для того чтобы дать ему это имя, нужно все сделать как положено.

– А как положено давать имя лошади?

– Я не уверена, что этот ритуал годится для лошадей, но я поступила с Уинни так же, как поступают члены клана с детьми, давая им имена. Я покажу тебе.

Она повела Джондалара в степь к месту, где раньше пролегало речное русло, которое долго оставалось сухим и частично заполнилось землей. Лошади отправились следом за ними. На одном из краев этого оврага виднелись различные почвенные слои. К удивлению Джондалара, Эйла разрыхлила веточкой красный охряной слой и набрала коричневато-красной земли в пригоршни. Вернувшись к реке, она смешала ее с водой так, чтобы получить вязкую массу.

– Креб смешивал красную землю с медвежьим салом, но у меня его нет, да и, пожалуй, краска, замешенная на воде, лучше годится для лошадей. Она высохнет и осыплется. Дело ведь не в этом, а в имени. Тебе придется подержать ему голову.

Джондалар поманил к себе жеребенка, и тот направился к нему, выкидывая на ходу забавные коленца. Мужчина обхватил его руками за шею и стал почесывать. Жеребенок стоял смирно. Эйла вскинула руки и обратилась на древнем языке жестов к духам, стараясь проявить некоторую сдержанность. Она до сих пор не знала, насколько благосклонно духи отнесутся к ее желанию дать имя лошади, хотя ритуал, совершенный ею над Уинни, не привел к каким-либо дурным последствиям. Затем она набрала в пригоршню красной глины.

– Имя этого жеребца Удалец, – проговорила она, сопровождая слова соответствующими жестами, а затем провела охряную черту по его морде от светлого хохолка на лбу и до кончика носа.

Она проделала это быстро, но уже в следующее мгновение жеребенок вырвался из рук Джондалара, отскочил назад и затряс головой, пытаясь отделаться от мокрой глины, а потом потерся о Джондалара, и у того на груди появилась красная полоса.

– Похоже, он тоже решил дать мне имя, – с улыбкой сказал мужчина.

Удалец помчался галопом по полю, а Джондалар попытался стереть красное пятно с груди.

– Почему ты взяла именно эту, красную, землю?

– Это земля особенная… она связана с духами, – ответила Эйла.

– Священная? Мы называем ее священной. Это кровь Великой Матери.

– Кровь, да. Креб… Великий Мог-ур натер тело Изы смесью из красной земли и медвежьего сала после того, как ее душа отлетела прочь. – Ей до сих пор было больно вспоминать об этом.

Глаза у Джондалара широко раскрылись.

– Плоскоголовые… то есть члены клана, используют священную землю, чтобы помочь душе умершего совершить переход в иной мир? Ты точно это знаешь?

– Без нее нельзя похоронить человека по всем правилам.

– Эйла, мы тоже используем такую землю. Это кровь Великой Матери. Ее нужно насыпать в могилу и забросать ею тело, чтобы душа человека попала в чрево Великой Матери и он смог бы родиться снова. – Во взгляде его промелькнула боль. – Но никто не сделал этого для Тонолана.

– У меня не было красной земли, Джондалар, а искать ее было некогда. Мне нужно было срочно перетащить тебя сюда, а иначе мне пришлось бы хоронить не одного, а двоих. Я попросила мой тотем и дух Урсуса, Великого Пещерного Медведя, помочь ему на пути в мир духов.

– Ты похоронила его? И его тело не досталось хищникам?

– Я положила его тело в конце каньона, а потом столкнула сверху камень, следом за которым посыпались другие и погребли его под собой. Но красной земли у меня не было.

Мысль о том, что плоскоголовым известен обряд похорон, показалась Джондалару совершенно невероятной. Звери не хоронят погибших сородичей. Одни только люди задумываются о том, откуда они появляются на свет и куда отправляются после смерти. Неужели духи, в которых верят члены клана, помогли Тонолану совершить переход в иной мир?

– Если бы ты не оказалась рядом, Эйла, никто не похоронил бы моего брата. А для меня ты сделала большее: ты сохранила мне жизнь.

Глава 26

– Эйла, я уже и не помню, когда мне доводилось полакомиться чем-нибудь таким же вкусным. И где ты научилась так замечательно готовить? – спросил Джондалар и взял еще кусок сочной, изысканно приправленной куропатки.

– У Изы, где же еще? Креб любил это блюдо больше всех прочих. – Вопрос Джондалара вызвал у Эйлы раздражение, но она не поняла, по какой причине. Почему его так удивляет то, что она умеет готовить? – Целительницы разбираются в травах, Джондалар, и знают, какие из них годятся для лечения, а какие можно использовать в качестве приправы.

Он уловил раздраженные нотки в ее голосе и принялся гадать, чем вызвано ее недовольство. Ведь он всего лишь похвалил ее. Еда оказалась вкусной, точнее говоря, просто превосходной. Надо признать: все, чем кормила его Эйла, казалось ему вкусным. Он с удовольствием пробовал новые для него блюда – в этом заключается одна из прелестей дальних путешествий – и всегда поражался отменному качеству приготовленной ею еды.

«А ведь у нее столько забот. Она так ненавязчиво заботится о тебе, что ты вскоре начал воспринимать это как должное. Она