— Я каждый день забываю, — отозвался Джо, пробуя улыбнуться. — Знаешь? Дни проходят, и я не помню, чтобы не забывать.

— Просто сохрани свои деньги, — нежно сказал Сэмми. — Мне вовсе не требуется владеть «Эмпайр Комикс». Пожалуй, мне это меньше всего требуется.

— Знаешь, Сэмми, я бы… я бы не смог. Поверь, я бы очень бы хотел, но не смог бы.

— Я понимаю, Джо, — сказал Сэмми. — Просто сохрани свои деньги при себе.

Через день после того, как Эскапист, Мастер Увертки, которого никто не мог сдержать цепями или окружить стенами, был вычеркнут из числа существующих апелляционным судом штата Нью-Йорк, белый грузовой фургон скромных габаритов подкатил к фасаду дома номер 127 по Лавуазье-драйв. На его бортах голубым шрифтом, вроде как на пивной бутылке, значилось: МЕСТНЫЕ ПЕРЕВОЗКИ ХОЛОСТЯКА БАТТОНА, НЬЮ-ЙОРК. Надпись изгибалась над также намалеванным там букетиком голубых цветочков. Тусклый апрельский денек уже подползал к пяти часам, и хотя солнечного света кругом по-прежнему хватало, фары фургона были включены, словно на похоронной процессии. Весь день временами дождило, а с приближением сумерек само тяжелое небо темным одеялом словно бы стало оседать на Блумтаун, распространяя свои серые складки и неровности среди однотипных домов. Стройные стволы молодых кленов, платанов и дубочков на соседних газонах казались совсем белыми, почти флуоресцентными — особенно на фоне куда более темно-серой предвечерней материи.

Водитель выключил мотор, погасил фары и выбрался из кабины. Вздернув вверх тяжелую задвижку на заду фургона, он сдвинул в сторону стержень и со стальным скрипом петель распахнул дверцы. Этот плотный и кривоногий мужчина в ярко-синем комбинезоне казался слишком уж миниатюрным для своего ремесла. Наблюдая за ним в переднее окно дома, Роза подметила то, с каким озадаченным выражением лица он глазеет на доставленный груз. Учитывая описание Сэмми, она предположила, что сто два ящика комиксов и прочего мусора, накопленного Джо, должны производить сильное впечатление даже на такого водителя-ветерана. Хотя, вполне возможно, этот мужик просто пытался прикинуть, каким таким макаром он собирается в одиночку перетащить все эти ящики в дом.

— Что он там делает? — поинтересовался Томми, стоя рядом с Розой у окна гостиной. Мальчик только что положил в себя три миски рисового пудинга, и от него по-детски пахло молоком.

— Надо думать, прикидывает, как нам удастся все то говно в коробку из-под ботинок засунуть, — ответила Роза. — Просто не верится, что Джо перед такой оказией ухитрился куда-то улизнуть.

— Ты сказала «говно».

— Извини.

— А мне можно «говно» говорить?

— Нет, нельзя. — Стоя в забрызганном соусом фартуке, Роза держала в руке деревянную ложку, тем же самым соусом окровавленную. — Просто не верится, что вся та ерунда внутрь одного такого грузовичка влазит.

— Ма, а когда Джо вернется?

— Уверена, он может вернуться в любую минуту. — Кажется, эту фразу Роза сказала уже в четвертый раз с тех пор, как Томми вернулся домой из школы. — Я готовлю тушеный фарш с острым соусом и фасолью. Такого он пропустить не захочет.

— Джо по-настоящему нравится, как ты готовишь.

— И всегда нравилось.

— Он сказал, что если он больше никогда не увидит свиной отбивной, это будет очень ранняя смерть.

— Я никогда не стану готовить свиную отбивную.

— Но бекон — свинина, а бекон мы едим.

— Бекон на самом деле не свинина. На этот счет есть указание в Талмуде.

Они вышли на переднее крыльцо.

— Кэвелир? — крикнул мужчина, произнося фамилию Джо выраженно по-английски.

— Кавалер, — поправила его Роза. — С ударением на последний слог.

— Посылка доставлена.

— В единственном числе? Вы очень мягко выражаетесь.

Мужчина не ответил. Забравшись в свой грузовик, он на какое-то время исчез. Затем из задней части фургона, точно язык, вылез деревянный скат. Сперва он потянулся к соседскому бьюику, после чего заскользил по земле. Дальше последовала уйма разного буханья и гроханья, словно мужчина внутри фургона катался там как пивной бочонок. Вскоре он появился на верху деревянного ската, отчаянно сражаясь с ручной тележкой. На тележке покоился большой деревянный ящик продолговатой формы, явно жуть какой тяжеленный.

— Это еще что? — спросила Роза.

— Я никогда не видел его у Джо, — сказал Томми. — Ух ты, должно быть, это часть его оборудования. Этот ящик похож на… Боже ты мой… да ведь это специальный ящик мастера эскейпа! Черт побери! Как думаешь, может, Джо собирается научить меня, как это делать?

«Я даже не знаю, вернется ли он когда-нибудь», — подумала Роза.

— Не знаю я, деточка, что он собирается делать, — сказала она вслух.

Когда Джо и Сэмми вернулись вчера вечером из города с новостями о кончине Эскаписта, они казались грустными и говорили мало, прежде чем разойтись по своим постелям. Сэмми как-то робко, даже застенчиво вел себя с Джо. Готовя ему яичницу-болтунью, он все спрашивал, не будет ли она слишком жидкой, слишком сухой, предлагал поджарить немного картошки. Джо отвечал кратко, почти односложно, сказала бы Роза. В итоге он пошел лечь на кушетку, не обменявшись даже парой дюжин слов с Розой и Сэмми вместе взятыми. Роза заметила, что между двумя мужчинами что-то произошло, но поскольку никто из них ничего об этом говорить не стал, она решила, что они могут быть просто огорчены кончиной своего духовного ребенка. Возможно, оба слишком глубоко увязли во взаимных обвинениях на предмет утраченных возможностей.

На Розу новости определенно произвели шок. Не будучи регулярной читательницей комиксов про Эскаписта со времен Кавалера и Клея — Сэмми не позволял держать в доме книжки «Эмпайр», — она тем не менее по-прежнему иногда сверялась с «Радио» и с «Приключениями Эскаписта», убивая полчаса у газетного лотка на центральном вокзале или дожидаясь отоваривания рецепта у Шпигельмана. Вообще-то Эскапист давным-давно выскользнул в полную культурную непоследовательность, однако издания, в которых он был звездой, продолжали, насколько знала Роза, худо-бедно продаваться. Она более-менее бессознательно полагала, что героическая стать Эскаписта всегда будет оставаться на коробках с сухим завтраком, пляжных полотенцах, пряжках ремней и циферблатах будильников, даже на Общей телевизионной сети,[18]дразня ее тем богатством и невообразимым удовлетворением, которое (хотя Роза прекрасно все понимала, от этой мысли ей все равно никак было не отделаться) тешило бы теперь Сэмми, будь он способен пожать плоды одного-единственного бесспорного момента вдохновения за всю свою непутево-спонтанную карьеру. Роза не ложилась спать допоздна, пытаясь работать и одновременно тревожась о них обоих, а потом уснула еще позже обычного. К тому времени, как она наконец проснулась, ни Джо, ни «студебеккера» уже и в помине не было. Однако вся его одежда так и осталась в чемодане, а никакой записки они не нашли. Сэмми счел это хорошими признаками.