пожар уже ослабевал, а обшитые американским дубом борта не дали течи. Ни одно орудие не вышло из строя.

Офицер, командовавший огнем пушек, был не кто иной, как синьор Антони Ченни, прошедший многолетнюю боевую выучку у капитана Бернардито. От его хладнокровия и точности зависела теперь судьба всего экипажа, и Антони Ченни, старший артиллерист «Трех идальго», понимал это.

С расстояния в полкабельтова Антони Ченни хлестнул каравеллу картечью. Эффект картечного залпа был внушительным. Батареи каравеллы захлебнулись. Сорванные полотнища парусов смело за борт вместе с обломками палубных надстроек.

Каперский корабль, осыпаемый градом горячего металла, подошел к «Доброму Бультону» почти вплотную и просверлил борт вражеского корабля сорока пятью тяжелыми ядрами на уровень ватерлинии. Капер едва успел разминуться со своей жертвой, как обе уцелевшие мачты «Доброго Бультона» накренились и остатки его огромных парусов заполоскались в море. Вода с ревом хлынула через вспоротый борт в трюмы, и осевший корпус стал погружаться в водоворот. С кораблем Тресселя было покончено.

Тем временем «Адмирал Ченсфильд» и «Орион», по замыслу капитана Блеквуда, стали теснить «Трех идальго» на огнедышащие жерла «Короля Георга». Молодому капитану капера Диего Луису оставался один выход: проскочить между батареями вражеских кораблей. Капитан Блеквуд был уверен, что пираты не отважатся на этот смертельный риск. Но они неожиданно для атакующих сделали разворот влево, в сторону «Ориона», оторвались от наседавшего «Адмирала» и устремились прямо под огненный град.

Стройный корпус «Трех идальго» содрогался, как тело солдата, прогоняемого сквозь беспощадный строй шпицрутенов. Снаряды рвали паруса, калечили снасти, ломали палубу. Капер огрызался точными, хорошо нацеленными залпами картечи, сметая с палуб «Короля Георга» и «Ориона» орудийную прислугу и верхние команды.

Капитан Блеквуд стоял на корме «Ориона», когда форштевень «Трех идальго» возник в четверти кабельтова от правого борта. Осколок горячего чугуна ударил в грудь командиру эскадры. Корма капера еще скользила мимо брига, когда капитан Дональд Блеквуд перестал дышать. Ему уже не пришлось увидеть, как помощник капитана на «Короле Георге», который управлял этим кораблем вместо Блеквуда, сделал непоправимую ошибку: он не погнался сразу за подбитым капером, расстреливая его на параллельном курсе с расстояния в полкабельтова, а стал обходить «Трех идальго» с кормы, чтобы обрушить на капер всю мощь своих батарей, еще не принимавших участия в сражении. При этом маневре «Король Георг» своим корпусом прикрыл израненный капер от огня орудий «Адмирала Ченсфильда»…

Незадачливый тактик на несколько драгоценных минут вывел из боя два самых сильных корабля экспедиции: «Адмирал Ченсфильд» почти не имел повреждений, «Король Георг» понес потери, но тоже представлял собою еще весьма внушительную силу.

Пока потрепанный «Король Георг» неуклюже разворачивался, капер «Три идальго» вел жаркую дуэль с одним «Орионом», а капитан Джозеф Лорн, командир «Адмирала», проклинал небеса, воды, всех святых, кровь своих предков, собственные руки, ноги и бороду. Успевший лишь к концу боя вернуться с «Ориона» на свой корабль, Джозеф Лорн, положив право руля, попытался вновь взять капер на прицел… Увы, только мощный, но уже запоздалый залп «Короля Георга» прогремел вслед беглецу, исчезающему в глубоком мраке.

Джозеф Лорн принял теперь командование эскадрой. Он отрядил на розыски капера яхту «Южный крест». Три остальных корабля эскадры получили приказание перестроиться из боевого порядка в походный и следовать за яхтой. Но ни «Король Георг», ни «Орион» уже не годились для преследования: у «Короля Георга» была пробоина в носовой части, наспех прикрытая парусиновым пластырем; корпус «Ориона» дал такую течь, что помпы не справлялись. Такелаж обоих кораблей был изорван и спутан. «Орион» потерял половину, а «Король Георг» — треть верхней команды… «Адмиралу» пришлось убавить скорость.

Пасмурный рассвет застал растянувшуюся эскадру всего в двадцати милях от места боя. Низкие тучи и туманная дымка скрыли из виду не только капер, но и яхту «Южный крест». Лорн кусал губы от злости. К вечеру показалась яхта, отказавшаяся от бесплодных поисков. Эскадра прекратила преследование и легла курсом на Капштадт.

С морскими почестями тело капитана Блеквуда было опущено в морскую пучину. Закованных пленников перевели с «Ориона» в глубину трюмных недр «Адмирала». На фрегате их заключили в самом суровом карцере, обшитом железными листами. Арестованный Лорном капитан Брентлей, без шпаги и эполет, сидел под охраной часового в одной из офицерских кают «Адмирала».

«Король Георг» и «Орион» кое‑как добрались до Капштадта и стали там на ремонт. «Адмирал Ченсфильд» в сопровождении яхты «Южный крест» направился в Англию.

5

Декабрьской ночью 1789 года комендант бультонской тюремной крепости майор Древверс послал стражника за тюремным художником.

— Мистер Бингль, вам предстоит сегодня спешно сделать портреты двух важных государственных преступников. Портреты нужны для установления подлинных имен этих людей. Предупреждаю, что малейшая попытка вступить во время сеанса в переговоры с преступниками повлекла бы для вас тяжелые последствия. Придется вам поработать при свечах: дело не терпит отлагательства.

— Речь идет об арестантах, доставленных вечером с фрегата «Адмирал Ченсфильд»?

— Поменьше праздного любопытства, Бингль. Для вас эти два лица — просто секретные государственные узники. Очень советую вам быстро закончить дело, а затем еще быстрее забыть про эту встречу.

Бингль спустился по двум лестницам в глухое тюремное подземелье, вырубленное в скале не для вечного покоя мертвых, а для вечного заточения живых. Тюремный надзиратель Джобб, самый мрачный служака крепости, ходил по каменным плитам коридора, закутавшись до бровей в теплый меховой плащ. Мягкая войлочная обувь делала его шаги беззвучными. За железной дверью в угловом каземате находились вновь прибывшие узники.

— Чертовски холодно, Джобб, — сказал художник.

— Чертовски, мистер Бингль, — согласился надзиратель.

Джордж вернулся в канцелярию начальника тюрьмы.

— Сэр, работать внизу невозможно. Прошу прощения, но у меня сводит руки.

— Хорошо, проведем сеанс в следственной камере. Сейчас конвоиры приведут узников туда.

Камера для следствия граничила с канцелярией и кабинетом майора Древверса. Бингль хорошо знал эту голую комнату с решетками на окнах; десять лет назад он выдержал здесь шесть месяцев еженощных допросов, угроз и ласковых увещеваний.

Конвоиры ввели двух пленников, закованных в ножные кандалы. Их одежда, некогда богатая и нарядная, превратилась в пестрые лохмотья бархата и шелка. Обросшие лица посинели от холода, а косматые пряди спутанных волос падали на глаза.

— Алонзо де Лас Падос и Маттео Вельмонтес? — вопросительным тоном осведомился майор. Он еще не видел этих пленников лорда-адмирала. — Вам придется позировать перед художником… Он отлично пишет портреты прелестных леди, но думаю, что справится и с портретами разбойников и пиратов. Приготовьтесь, сэры…

Младший из узников, Алонзо де Лас Падос, сел перед мольбертом, сбросил с плеч рваный