– Ангел мой, ты столь же наивна, сколь и безрассудна. И уже не раз обращалась ко мне с подобной просьбой. Мне следовало бы сообразить, что в запасе у тебя еще одна. Это становится манией. Ну и кого же ты намерена спасти на этот раз?

– Деву.

Казалось, пушечное ядро влетело в палатку. Лицо Филиппа, все еще улыбающееся, приняло замкнутое выражение. Словно испугавшись, он отступил за стол, как бы желая укрыться за ним от Катрин, и коротко произнес:

– Нет!

Молодая женщина спрятала за спину задрожавшие руки. Филипп – она чувствовала это ясно – сейчас ускользал от нее. В мгновение ока исчез пылкий любовник. Теперь перед ней стоял несгибаемый герцог Бургундский. Губы ее дрогнули в слабой улыбке.

– Я не так выразилась. За Деву следует назначить выкуп, как того и требуют законы войны. Сколь велика ни была бы сумма, она будет выплачена.

– Законы войны не распространяются на слуг дьявола. Эта девчонка – ведьма, а не воин.

– Какой вздор! Это Жанна-то ведьма? Да она сама честность и чистота, отвага и страстная набожность. Простодушнее ее нет никого на свете. Ты просто не знаешь ее…

– Зато ты, похоже, знаешь?

– Я обязана ей жизнью и хочу вернуть свой долг. Ходят слухи, что ты собираешься выдать ее англичанам… но я не желаю этому верить.

– И почему же, позволь узнать?

– Потому что это было бы недостойно тебя… Недостойно рыцарского ордена, которым ты так гордишься! – воскликнула Катрин, указывая пальцем на великолепную цепь, тускло блестевшую на плотном шелке покрывала. – И еще потому, что это не принесет тебе счастья. Ведь она – воистину посланница Божья!

– Глупости! – Выйдя из-за стола, герцог принялся нервно расхаживать по просторным покоям, ни разу даже не взглянув на Катрин. – Если хочешь знать, я видел девчонку. Когда Лионель Вандомский захватил ее, чтобы передать своему начальнику Жану Люксембургскому, я отправился в замок Болье, куда Лионель заточил ее. И нашел там дерзкую гордячку, которая и не подумала смирить передо мной свою гордыню, а, напротив, принялась осыпать меня упреками…

– А тебе никогда и ни в чем не случалось упрекать себя? Ты твердо уверен, что всегда поступаешь как верный вассал французской короны?

Филипп резко остановился и посмотрел на Катрин испепеляющим взглядом. На бледных щеках его проступили красные пятна – его гордости было нанесено оскорбление.

– Вассал? Что за слово! Да я в тысячу раз богаче и могущественней этого жалкого статиста Карла, который провозгласил себя королем Франции! И я не нуждаюсь в его почестях, не желаю признавать его своим сюзереном. Отныне Бургундия станет свободной и независимой… Я создам огромное королевство, быть может, даже империю. Новую империю Карла Великого… Все народы покорятся моему трону и моей короне.

Теперь рассмеялась Катрин, и в смехе ее сквозило презрение, почувствовав которое, Филипп резко прервал свою речь.

– А кто даст тебе эту корону? В каком соборе ты будешь помазан на царство? Уж не в Вестминстере ли, как и подобает верному слуге английского захватчика? Ведь в Реймсе место уже занято. Волей Божьей после коронации Карл VII – единственный законный правитель Франции. И ни ты, ни тот, кто сейчас сидит в Париже, уже не сможете ничего изменить. Он – король. Твой КОРОЛЬ.

– Я никогда не признаю королем того, кто убил моего отца!

– Оставь! Уж я-то тебя знаю. Назови Карл цену, предложи он половину своего королевства, побольше земель, чтобы удовлетворить твою гордость, и ты бы тут же заключил с ним союз. Я не столь уж наивна и внимательно следила за той двойной игрой, которую ты весьма ловко ведешь вот уже два года. Но на предательстве, Филипп, ничего не создашь… и королевство Бургундское никогда не увидит свет!

– Прекрати! – заревел он, машинально схватившись рукой за кортик, висевший на поясе. Его глаза говорили о желании убить ее, но Катрин не испугалась. Она больше ничего не боялась и глядела прямо, даже с вызовом, в глаза Филиппу, и он, дрогнув, отвел глаза. – До чего мы дошли, – глухо сказал он. – Стали врагами…

– Только от тебя зависит, чтобы мы вновь стали друзьями. Отпусти Жанну за выкуп, и я больше никогда не потревожу тебя своими просьбами. Более того… я вернусь к тебе!

Филипп не мог в полной мере оценить ее жертву. Однако эти слова «я вернусь к тебе» заставили его на секунду потерять дар речи. Затем он прошептал:

– Нет… я не отпущу ее даже за такой бесценный выкуп. Эта девчонка угрожала Бургундии, я не могу позволить ей выйти на свободу и продолжать вредить нам.

– Обещай хотя бы, что не выдашь ее англичанам.

– Не могу! По договору с Англией я обязан выдать им всех пленных, и судьбой их они распорядятся сами. И еще… ее ведь захватил не я, а Люксембуржец! Ему и решать.

– Это твой окончательный ответ?

– Да! Никакого другого не будет…

– Даже… мне?

– Даже тебе. Встань на мое место и пойми меня…

Молодая женщина медленно повернулась и направилась к выходу, скрытому за красным пологом. Она проиграла. Проиграла бесповоротно по одной-единственной причине, устранить которую было не в ее власти! Филипп боялся… очень боялся этой необычной девушки, воистину ниспосланной небом, чтобы привести в смятение Французское королевство. И этот страх заглушал в нем теперь все другие чувства. Катрин понимала, что бесполезно расспрашивать его сейчас о свидании с Девой, что он предпочел бы скорее вырвать свой язык, чем признаться, что в этом поединке он, вероятно, потерпел поражение. Гнев и отчаяние наполнили душу молодой женщины, во рту она ощутила привкус горечи, ей захотелось сплюнуть.

Остановившись на пороге и отодвинув рукой полог, она обернулась, очень прямая, тонкая в своих черных одеждах, и, смерив герцога холодным взглядом, ответила:

– Понять тебя? Полагаю, что некто по имени Пилат уже просил однажды, чтобы его поняли, не так ли? Так вот… Если ты не отпустишь Жанну, между нами все кончено! Прощай!

Она вышла, не обернувшись даже на свое имя, эхом прозвучавшее в глубине палатки. Теперь мосты были сожжены окончательно… Больше никогда не увидит она этого человека, отказавшегося сделать то единственное, что имело для нее значение. Снаружи она увидела своего коня, оруженосца и Сен-Реми, ожидавших ее.

– Ну что, вы возвращаетесь к нам, Катрин? – обратился к ней Сен-Реми.

Молодая женщина покачала головой и протянула руку блестящему кавалеру:

– Нет, Жан… Простите меня. Боюсь, вам следует забыть, что мы когда-то были знакомы!

– Как? Его светлость герцог отказался простить вас? Да кто же согласится вам поверить?

– Никто… потому, что не простила я! Прощайте, Жан… я никогда не забуду вас. Вы всегда были мне верным другом…

Длинное лицо молодого человека покраснело, выдавая его волнение. Он крепко сжал в своей руке тонкие пальчики Катрин.