– Что-то делать, говоришь… Трахнуть, что ли? – вздохнул Карабас. – Вот сегодня сходишь и трахнешь. Твой бэтмен где?

– Спит… Шеф, ну не сегодня, я сегодня уже… – начал было пёсик и тут же замолк. Потом, через пару секунд, сделал несколько судорожных вдохов, продышался уже спокойнее и укоризненно сказал:

– Шеф, ну зачем же за дыхалку-то? Я же просил – всё что угодно, только вот этого не надо. Ладно, трахну. Если больше некому. Бэтмена моего разбудите, пожалуйста…

– А почему он спит? – поднял бровь раввин.

– У него время сбивается, – вздохнул Напси. – Ну так я иду?

– Не сегодня, – раввин изменил решение. – Ты мне, пожалуй, вечером пригодишься. В качестве шабесгоя.

– Это как? – заинтересовался Напси, довольный уже тем, что не придётся идти в эргастул и заниматься скучным делом.

– У меня сегодня важный день, – сообщил раввин. – Я намерен соблюсти шаббат. Ну то есть субботу.

– Брбрбрбрбр, – пёсик встряхнулся. – У нас что, праздник какой-то?

– Я же сказал: не у нас, а у меня. Кстати, где повар?

– Стейки готовит и салаты, – напомнил пёсик. – Дочь твою Мать, мы за эту говядину столько заплатили…

– Неважно, – перебил Карабас. – Это говядина зернового откорма. И это настоящие бычки, без прошивок. Ну ладно, с прошивками. Но они могут считаться условно-кошерными, так как бычок всё-таки жуёт жвачку и имеет раздвоенное копыто. Вполне кошерными они были бы в том случае, если бы их забили в соответствии с правилами…

Напси украдкой зевнул. Рассуждения раввина на тему того, что можно есть, а что нельзя, он уже слышал, и они ему были не близки. Интереснее было, при чём тут суббота и что это всё вообще значит.

Карабас его мысли увидел.

– Ладно, слушай сюда. Крекеры только подай… Скобейда, хочется молока, а мне нельзя – я же мясо лопать собираюсь… Так вот, соблюдение субботы – это мицва. То есть заповедь. Я должен был бы соблюдать её как положено, но у меня были причины этого не делать. Во-первых, не сохранился счёт дней недели. Во-вторых, соблюсти правила шаббата в наши времена крайне сложно. И наконец, до недавнего времени это было запрещено.

Пёс опять не понял, и опять раввин услышал, что он думает.

– Тут такое дело… – протянул он, жуя сухой крекер и стряхивая с бороды летящие крошки. – Перед самой войной был созван последний всемирный раввинат из оставшихся раввинов. Который принял ряд постановлений. В том числе – категорически запретил на ближайшие сто лет все иудейские обряды и обычаи, которые прямо или косвенно могли бы поставить под угрозу выживание еврейского народа. В том числе и шаббат, в части практической, то есть исполнение заповеди «храни», по Дварим. Можно соблюдать в части «помни», как в Шмот. Ну то есть изучать законы шаббата можно, а соблюдать нельзя. – Карабас замолк, в задумчивости комкая бороду в руке.

– А почему? – спросил Напси. Из всего монолога он понял едва ли треть, но по опыту знал – когда Карабас начинает рассуждать о своей религии, вопросы лучше относить к последнему более-менее осмысленному утверждению.

– По кочану. Пикуах нефеш, – пробормотал бар Раббас, думая явно о другом.

– А капуста тут при чём? – не отставал пёсик, обнюхивая левым рыльцем ножку стола. Она пахла приземистостью, – запах столешницы начинался не то чтобы очень высоко, – основательностью, почтенным возрастом и морёным дубом.

– Какая ещё капуста? – раввин всё-таки отвлёкся и принялся объяснять. – Пикуах нефеш – это спасение души еврея. То есть если исполнение заповеди может вызвать гибель еврея, её исполнять не следует. Так вот, в шаббат нельзя делать никакую работу, а в те времена это было, гм, чревато… Стрёмные тогда были времена, – заключил он и снова замолчал, на этот раз надолго.

– Ну и дальше-то что? – потерял терпение Напси.

– Да ничего особенного, – прервал свои размышления Карабас. – Началась война. Я тоже воевал. Просто мне в каком-то смысле повезло. Мы пролетали над тем местом, куда упал Монолит. Который в нас и разрядился. Кого-то испарило, кого-то поджарило, а я угодил в болото. Не в самом лучшем состоянии, да. Но в меня встроили способность впадать в анабиоз при неблагоприятных обстоятельствах. Я и впал. На двести тридцать шесть лет. Наверное, в конце концов я бы всё-таки умер, но меня вытащил Болотный Доктор. Вытащил и вернул к жизни. Ему было интересно, получится ли… В общем, я ожил. Потом навёл справки. И узнал, что никаких раввинов больше не осталось. Иудаизм непопулярен. Что и неудивительно. Религия держалась на горе книг. Которые погрызли шредеры. Всё сожрал проклятый долгоносик… – протянул он что-то совсем уж странное. – Короче, не осталось даже Торы на иврите. Только у меня в голове, – постучал он по ней пальцем для убедительности. – Как и основные трактаты Мишны и Гемары. У меня в черепе есть электронная вкладка. Если её подсоединить к компьютеру, всё это можно было бы скачать и потом напечатать. Но есть нюанс. Эту вкладку нельзя вытащить. Ну разве что из мёртвого. А я намерен пожить ещё, ибо еврей не должен умирать ради Торы. Он должен жить ради Торы. И жить непременно хорошо, ибо плохая жизнь еврея оскорбляет величие Торы… Да ты спишь, негодник?

– Простите, шеф! Извините, шеф! – испуганно взвизгнул Напсибыпытретень, на которого речи раввина и в самом деле подействовали убаюкивающе.

– Так вот. Большую часть последнего столетия я работал на Подгорное Королевство. А наш Король, к сожалению, таки немножечко мусульманин. Очень условный, конечно, но наши еврейские штучки его раздражают. Так что я старался его не дразнить. В общем, опять же пикуах нефеш. Но сейчас у меня есть немного свободного времени, и я всё-таки намерен отпраздновать шаббат. Хотя и весьма относительно.

– В каком смысле? – обратно не понял пёс.

– Я не знаю, когда он начинается, – вздохнул раввин. – И никто не знает. Вот ты знаешь, что такое пятница?

– Когда вечером бухают, потому что завтра праздник и на работу не идти, – пёс попытался пожать плечами, но не преуспел.

– Откуда знаешь? – заинтересовался раввин.

– От мамы, – пёсик шевельнул правым рыльцем, которое уловило какой-то новый запах.

– То есть от калуши… Чёрт, даже они уже не помнят. Попробуем иначе. Воскресенье что такое?

– Это значит «не доживём», – блеснул познаньями пёсик.

– Ну вот. А раньше это были дни недели. Неделя – это семь дней подряд. Суббота – последний, седьмой день. Первый день назывался воскресенье, второй – понедельник… и так далее. Не понял? – он уставился на пёсика. – Не понял, – констатировал Карабас, посмотрев, что делается у него в голове. – Ладно, замнём для ясности. Короче, мне нужно было понять, когда ближайший шаббат. Было бы у меня время, я бы попробовал восстановить. По еврейским праздникам. Смотри, – раввин начал загибать пальцы. – Йом-Киппур не может приходиться на пятницу, потому что в Йом-Киппур нельзя подготовиться к субботе. На воскресенье тоже не может, потому что в субботу нельзя подготовиться к Йом-Киппуру. Рош-Хашана начинается за десять дней до Йом-Киппура, таким образом, не может быть средой. И пятницей тоже не может. И воскресеньем, потому что Хошана Раба не может быть субботой… Улавливаешь?