– Но почему она призналась, Чарли? И призналась ли она? Так ли это вообще?

– Думаю, что так, – сказал Голдейкер. – Она все поняла. По словам Алистера, копы прокрутили какую-то запись с уликами против нее. Что-то такое, что Клэр узнала от Сумали. Я не знаю, что именно. Но если это так – а у меня нет причин не верить бедняге Алистеру, – то мать наверняка догадалась, что я единственный, кто мог провернуть эту авантюру от начала и до конца.

– Но тогда почему она… Это ведь ничего не объясняет.

— По словам Алистера, последнее, что она сказала ему, прежде чем ее увели, было: «Сообщи Чарли, что произошло». Да-да. Именно так она ему и сказала: «Позвони Чарли». Думаю, она решила искупить свою вину за все сразу, и это был единственный доступный ей способ.

Индия ничего не сказала в ответ. Ведь что тут скажешь? Бывший муж вручал себя в ее руки. В те самые руки, которые сейчас держали блокнот, способный его погубить. Но, как оказалось, по всей видимости, Чарльз считал, что между ними еще не все сказано, так как заговорил снова.

– Теперь тебе все понятно, – сказал он.

– Что именно? – уточнила женщина, вставая.

– Почему я… как получилось, что я не оправдал твоих надежд… и почему. Это самое главное – почему. Бесполезно говорить, что мне стыдно, хотя так оно и есть. Есть вещи, которые невозможно забыть. Я знал это с самого начала, что делает мою вину перед тобой еще непростительнее. Ведь кому как не мне знать, что от прошлого не убежишь. Старик Шекспир был прав. Можно сколько угодно засовывать голову в песок, делая вид, будто ничего не произошло, но оно будет вновь и вновь упрямо напоминать о себе, трясти своими окровавленными костями прямо у вас перед носом. Я женился на тебе, зная, что муж из меня никакой. Бесполезно даже пытаться…

– Не говори так, Чарли!

– И все же я надеялся на лучшее. Более того, и сейчас надеюсь. Ну не смешно ли? Я тебя ни в чем не упрекаю и не виню. Будь я на твоем месте, я поступил бы точно так же.

– Мы с Нэтом… – начала было Эллиот.

– Всё в порядке, – перебил ее психолог. – Какая разница? – добавил он и задумался над собственными словами. – Господи, Индия, наверное, это даже хорошо… В том смысле, что теперь это уже не так важно, как раньше.

– Чарли, я хотела сказать, что мы с Нэтом расстались, – сказала его бывшая жена. – И еще я собиралась сказать, что хочу вернуться.

– Ты серьезно? – удивился Чарльз. – Нет, это, конечно, благородно с твоей стороны, и я даже ценю то, что за этим стоит…

– Ты о чем?

– О том, что теперь тебе все известно и ты можешь поступить со мной и с этой информацией, как тебе вздумается.

– Сама знаю. И все-таки хочу вернуться.

– Ты с ума сошла.

– Пожалуй, отчасти ты прав. Но я хочу быть с тобой. По крайней мере, попытаться. Хочу проверить, можем ли мы – учитывая то, что я теперь знаю и что знаешь ты, – и дальше быть вместе.

– Ты и я, – произнес Голдейкер, как будто уточняя ее слова. – Я – убийца Клэр Эббот, я – отравитель ее подруги.

– Нет, ты тот, кто не смог когда-то защитить брата и поэтому пытался хотя бы защитить его память.

Мэрилебон, Лондон

Приехав на Мэрилебон-Хай-стрит – хотя, если честно, вот куда ее никогда не тянуло, – Барбара тотчас подумала, что это то самое место, где вполне могла бы зависать Доротея Гарриман. Хотя кто знает, может, она уже там зависает. Сплошные бутики вперемежку с кофейнями, дорогими ресторанами, магазинами винтажной одежды и прочими дорогущими торговыми точками, в которых можно было найти все – от стильной кухонной техники до дизайнерских сумочек размером с собачью конуру. Узкая, зажатая с обеих сторон зданиями, эта улица заставляла вспомнить те времена, когда по булыжной мостовой – в наше время давным-давно заасфальтированной – грохотали кебы, чтобы рядом с Риджентс-парк исторгнуть из своего нутра на землю хорошо одетых джентльменов и дам. Сейчас, в этот поздний час, улица с ее толпами напоминала муравейник. После рабочего дня люди спешили в винные бары, рестораны и пабы, а некоторые на ходу отправляли эсэмэски, упорно игнорируя окружающие их торговые соблазны.

Хейверс оказалась здесь вовсе не затем, чтобы стать частью этого пестрого муравейника. Просто у нее здесь была назначена встреча с Рори Стэтем. Редактор предложила встретиться в одном магазине, который, к великому огорчению Барбары, оказался бутиком нижнего белья. Хочу купить себе что-нибудь, сказала Виктория, а поскольку магазин не страдал от наплыва покупателей, возможность разминуться среди симпатичных молоденьких созданий, ищущих себе на вечер других симпатичных молоденьких созданий, была нулевая. Рори сообщила сержанту лишь название магазина, и та совершенно не представляла себе, что ее ждет, а войдя, опешила перед открывшимся ее взору царством нижнего белья: бюстгальтеров, поясов с резинками, корсетов, кокетливых пижамок и трусов таких бесстыдных фасонов, как будто специально рассчитанных вызывать у мужчин эротические фантазии. Не заметь она у прилавка Стэтем, которая рассчитывалась за покупку, которую продавщица положила в симпатичный пакет, полный тисненой упаковочной бумаги, она бы тотчас же ушла оттуда.

В конце концов, ей следовало подумать о своей репутации.

Увы, ей пришлось пройти через весь магазин к Рори, которая в этот момент расписывалась в чеке. Увидев Барбару, одетая в бюстье продавщица на кассе попыталась изобразить доброжелательную улыбку, хотя и ежу было ясно: Хейверс явно не принадлежит к числу любительниц кокетливых кружавчиков.

– Я сейчас, мадам, – сказала она, чем вынудила Викторию посмотреть в сторону Барбары.

– Так вы нашли меня, – сказала редактор с улыбкой. – Одну минутку. Я сейчас освобожусь, и мы пойдем отсюда.

Пока Рори заканчивала заполнять чек, вниманием сержанта Хейверс на пару завладел комплект, состоявший из трусов, бюстгальтера и подвязок. «Неужели в наше время кто-то еще носит такое?» – искренне удивилась девушка. При этом она старалась не глазеть, разинув рот, на астрономические цифры на этикетке. И это за какие-то несколько жалких клочков ткани? Относясь к числу тех женщин, что покупают себе трусы исключительно в универмаге «Маркс и Спенсер», да еще при условии, что резинка на старых растянулась и они так и норовят соскользнуть с попы, Барбара отказывалась понять, как можно выложить больше пяти фунтов (и это на распродаже!) за упаковку трусов. Как оказалось, желающие были, и, увидев это, сотрудница полиции тотчас же задумалась. Знает ли Доротея Гарриман про этот магазин? Нужно будет обязательно спросить у нее, когда они в следующий раз столкнутся в коридоре.

Одна такая короткая встреча уже состоялась сразу после возвращения сержанта из Дорсета сегодняшним утром. Перед этим Барбара удостоилась со стороны суперинтенданта Ардери того, что, по идее, должно было означать похвалу: «Что ж, неплохо, сержант Хейверс», «была приятно удивлена, что вы и сержант Нката сработались» и, наконец, на прощанье, «надеюсь и в будущем видеть от вас такие же результаты». И никаких вам теплых слов, никаких улыбок, и, разумеется, Ардери так и не разорвала перед ее носом злополучный рапорт о переводе. Впрочем, Барбара на это и не рассчитывала. Ведь данный рапорт, подписанный ею собственноручно, хотя и не по собственному желанию, служил залогом того, что она не позволит себе никаких отклонений от генерального курса. Изабелла отлично понимала, что, разорвав его, она подписала бы себе приговор. А так он по-прежнему помогал ей удерживать недисциплинированную сотрудницу на коротком поводке. Оставалось лишь надеяться, что та не сорвется даже с него.