– Нет, но я позвоню тебе. Как насчет «четверки»? В десять тридцать? – «Четверка» теперь стала кодовым названием тридцать второй квартиры в Синклер-тауэрс. «Десять тридцать» значило «половина десятого».

– Разумно ли это?

До него донесся характерный сухой уверенный смешок.

– Почему нет? Неужели эти болваны придут снова? Конечно разумно. Я гарантирую!

– Хорошо. Там будет и «Артур». Нам надо утвердить план.

Клинкер вильнул, чтобы не столкнуться с подрезавшим его такси, и выругался, потом со скрежетом переключил передачу, вглядываясь вперед через ветровое стекло, и снова привел машину в движение. Суслев протер со своей стороны запотевшие стекла.

– Проклятая погода, – проворчал он, думая о другом.

«Как быть с Травкиным? Тупица, мразь безродная, надо было так вылететь из седла, уже пройдя финишный столб. Я думал, он победит. Полный болван! Настоящий казак никогда не попал бы в такую историю. Теперь придется сбросить его со счетов. Его и старую развалину, княгиню с переломанными костями.

Но если со вторником сорвалось, как заманить Данросса на квартиру завтра? А это нужно сделать или сегодня вечером, или завтра. Самое позднее – завтра вечером. Это должен организовать „Артур“ или Роджер. В нашем плане по Данроссу основные действующие лица они.

И я должен получить папки – или Данросса – до ухода. Или то, или другое. Это единственное, что может реабилитировать меня перед Центром».

Бартлетт и Кейси вышли из струановского лимузина у «Хилтона». Сверкая галунами, швейцар-сикх[118] в тюрбане раскрыл над ними уже ненужный зонт – далеко выдающийся навес защищал их от сплошной стены дождя.

– Я буду здесь, сэр, когда вы освободитесь, – сказал водитель Лим.

– Отлично. Спасибо, – ответил Бартлетт.

Они поднялись по ступеням на первый этаж, а потом на эскалаторе в фойе.

– Что-то ты все время молчишь, Кейси, – проговорил он.

За всю дорогу от ипподрома они не сказали друг другу почти ни слова, каждый был погружен в свои мысли.

– Ты тоже, Линк. Я подумала, что тебе не хочется разговаривать. У тебя был какой-то отсутствующий вид. – Она неуверенно улыбнулась. – Может, из-за всего этого возбуждения.

– День был замечательный.

– Ты считаешь, тайбаню удастся это провернуть? Приобретение контрольного пакета «Дженерал сторз»?

– Понедельник покажет. – Бартлетт подошел к стойке администратора. – Будьте любезны, мистера Банастасио.

– Минуточку, пожалуйста, – проговорил симпатичный евразиец, помощник менеджера. – О да, он снова сменил номер. Теперь он в восемьсот тридцать втором. – Он передал Бартлетту внутренний телефон, и тот набрал номер.

– Да?

– Винченцо? Линк. Я внизу.

– Привет, Линк, рад слышать твой голос. Кейси с тобой?

– Конечно.

– Вы не подниметесь?

– Идем. – Бартлетт вернулся к Кейси.

– Ты уверен, что мне тоже нужно идти?

– Он попросил, чтобы я пришел с тобой. – Бартлетт направился к лифту, думая об Орланде, об их свидании сегодня, о Блицманне и Горнте, о Тайбэе и о том, не спросить ли у Данросса позволения взять Орланду с собой. «Черт, жизнь стала сложнее». – Это лишь на несколько минут, – сказал он. – Потом едем на коктейль к тайбаню. Выходные обещают быть интересными. И следующая неделя тоже.

– Ты сегодня вечером где-нибудь ужинаешь?

– Да. Хотя нам нужно встретиться за завтраком. Надо выяснить все с Сеймуром, и раз меня не будет пару дней, хорошо бы наладить связь.

Они вошли в переполненный лифт. Кейси привычно увернулась, не дав наступить себе на ногу, и наладила свой каблук на ногу обидчицы.

– Ох, извините, ради бога, – мило пролепетала она, а потом достаточно громко, чтобы та женщина могла услышать, пробормотала: – Цзю ни ло мо. – Этой фразе ее научил сегодня Питер Марлоу.

Она заметила, как соперница вдруг покраснела. В бельэтаже женщина торопливо протолкалась к выходу, и Кейси поняла, что одержала великую победу. Довольная, она взглянула на Бартлетта, но тот задумался, глядя в пространство, и ей очень захотелось узнать, что его на самом деле заботит. Орланда?

На восьмом этаже они вышли. Кейси последовала за Бартлеттом по коридору.

– Ты знаешь, для чего все это, Линк? Что нужно Банастасио?

– Сказал, что хочет поздороваться и поговорить.

Бартлетт нажал кнопку звонка. Дверь отворилась.

Банастасио, мужчина приятной внешности, с отливающей сталью седой шевелюрой и очень темными глазами, встретил их радушно.

– Слушай, Кейси, ты похудела – выглядишь великолепно. Выпьете? – Он сделал приглашающий жест в сторону бара, забитого напитками.

Открыв банку пива для Бартлетта, Кейси налила себе мартини и задумалась. «Питер Марлоу прав. Тайбань тоже. И Линк. Все, что мне нужно сделать, это принять решение. К какому времени? Очень скоро. Сегодня, завтра? К ужину во вторник, это уж точно. Абсолютно и на сто процентов точно, а пока, может, лучше начать несколько отвлекающих маневров».

– Как оно? – спросил Банастасио.

– Прекрасно. А у тебя?

– Отлично.

Банастасио, прихлебывавший кока-колу, потянулся и включил небольшой магнитофон. Комнату наполнил невнятный шум множества голосов, какой можно услышать на любой многолюдной вечеринке с коктейлями.

– Это у меня привычка такая, Линк, Кейси, когда хочется поговорить конфиденциально, – спокойно прокомментировал Банастасио.

Бартлетт широко раскрыл глаза:

– Думаешь, здесь «жучки»?

– Может, да, а может, и нет. Никогда не знаешь. Может, кто и подслушивает, а?

Бартлетт взглянул на Кейси, потом на Банастасио:

– Что задумал, Винченцо?

Банастасио усмехнулся.

– Как дела в «Пар-Кон»? – спросил он.

– Так же, как и всегда, – отлично, – сообщил Бартлетт. – Темпы роста у нас будут выше, чем намечалось.

– На семь процентов, – добавила Кейси, все чувства которой напряглись.

– Вы заключаете сделку со «Струанз» или с «Ротвелл-Горнт»?

– Мы работаем над этим. – Бартлетт постарался скрыть удивление. – Что-то новенькое для тебя, Винченцо, – интересоваться сделками до их заключения.